Другая сторона этой проблемы, которую, словно насильно, поднял Ахмед Джемаль, – это его причастность к тайне за семью печатями; он возведенный в сан хидднтековцев, тот, которого предпочли остальным. И такое положение избранного с лихвой компенсировало недостаточное материальное обеспечение: Джемаль получал небольшую зарплату. Чтобы не зажирел. Кто-то из его коллег – он даже не помнил кто именно, кажется, Свитинг, – привел пример: «Возьми дикую утку и корми ее, как домашнюю, и она не сможет подняться в небо. Так что ты либо жирный на земле, либо в хорошей форме в небе». Джемалю понравилось это сравнение. Вряд ли авторство принадлежало Свитингу – скорее всего, он сам, будучи новичком в команде и услышав эти слова от старшего товарища, передал эстафету Джемалю.
Ахмеда устраивал и стандартный расклад: трудовая, насыщенная смыслом, эмоциями жизнь ровно до того дня, когда ты примеришь на себя статус пенсионера. Ты обеспечен до конца своих дней, и тебе не нужно беспокоиться о будущем. Катаешься как сыр в масле. Почему нет, раз ты заслужил отдых.
Над этими вечными и простыми вещами для простого человека и размышлял Ахмед Джемаль, собирая в гараже самодельное взрывное устройство. Честно говоря, он испытал каплю облегчения, узнав, что в этот раз жертв удастся избежать. Чтобы адская машинка не сработала, но и не выглядела как муляж, Джемалю предстояло провести нехитрую операцию, разрядив элемент питания. Без него не сработает электродетонатор. И вся работа над изготовлением взрывного устройства просилась называться ошибкой террориста.
Джемаль вернулся в дом, поднявшись по лестнице, оставив дверь в гараж открытой. Он торопился. Его поспешность была вызвана одной причиной: он так и не смог вырвать из души навязчивое – до некоторой степени идентичное идее в голове – чувство, однако рана саднила именно в груди. Поначалу он испугался этого маниакального чувства, но испуг, как и полагается, длился мгновения. А дальше Ахмед пошел по пути сравнений. Он отчетливо вспомнил (словно это случилось вчера), как впервые попробовал крепкий алкогольный напиток – ему в ту пору едва исполнилось четырнадцать, а виски оказался его ровесником. Жжение, горечь во рту, отвращение – все это вытеснялось легкими толчками удовольствия, переросшего в бесконечное, казалось ему, состояние кайфа. Джемаль не смог забыть того настроения, и воспоминание о нем именно сейчас пришло ему на помощь в виде допинга.
Недавно он приобрел еще один опыт: острые переживания, полученные буквально в результате активного практического познания, – в общем, все новое, что он получил в определенных условиях. А это не что иное, как ночь с красивой женщиной накануне ее убийства и с осознанием грядущего события. Ахмед знал, что убьет Мари Блант, и это знание возбудило его до крайней степени, как никогда в жизни. Она умрет – и он доставлял ей удовольствие в счет тех ночей, которые ей не прожить, которые он заберет у нее. Мари могла подумать о его постельном альтруизме что угодно, вплоть до того, что она произвела на него ошеломляющее впечатление и он влюбился в нее с первого взгляда. Плевать. Хотя бы потому, что она творение его рук и он, и только он, распоряжался ее судьбой. Он сделал ее счастливой. И она, не зная этого, заплатила за состояние абсолютной удовлетворенности самую высокую цену.
Вот и еще одна ночь приближается. Но в этот раз канун – неполноценный, как находящийся на ущербе месяц. Жаль, что завтра не прогремит взрыв. И вдвойне жаль, что он не станет причиной смерти определенного человека, избранного самим Ахмедом Джемалем. И для этого есть как время, так и возможности – фактически неограниченные. И – черт возьми – есть множество способов возместить ущерб.
Джемаль больше не колебался. Он второпях покинул дом, однако последовав установленному им же порядку: выехав из двора на своей машине, закрыл низкие ворота.
* * *
В небольшом спортивном магазине на Олд-Бромптон Андрей купил одежду для себя и Руби, а на пересечении с улицей Кромвеля, в салоне по прокату авто, выбрал надежный «Форд Мондео». Его паспорт не вызвал подозрений у служащего конторы, хотя тот повел себя на манер пограничника: вгляделся в лицо клиента, затем перевел взгляд на фото в его канадском паспорте. Совпадение деталей идеальное: длинные, до середины ушей, волосы; выразительные голубые глаза, бородка клинышком и тонкая полоска усов.
Тонированные стекла «Форда» отдавали зеркальной синевой и походили на озерную гладь. Пересев на заднее сиденье, не опасаясь постороннего взгляда, Андрей переоделся. Он вышел из машины в темной одежде: короткая спортивная куртка, штаны, кроссовки, вязаная шапочка. Стемнело, и новая одежда не бросалась немногочисленным прохожим в глаза. Этой вылазке способствовал сам Ахмед Джемаль: в девять часов вечера он, одетый в костюмные брюки, яркую куртку и рубашку без галстука, вышел из дома. На своем заднеприводном «Ягуаре»-купе он поехал в противоположную от центра сторону, отметил Андрей. Показал себя обстоятельным, даже не по возрасту педантичным: вернулся, чтобы закрыть наружные откатные ворота, представлявшие собой звенья забора на навесах; на само наличие ворот указывала только гравийная дорога шириной два с половиной метра, ведущая до самого гаража.
Куда он поехал? Не в центральный офис – это точно, он находится в другой стороне, к северо-востоку от Бромптона. На срочный вызов в любое другое место тоже не похоже – Джемаль не торопился и в этом плане переплюнул, наверное, самого чопорного и педантичного англичанина. Джемаль про себя не мог сказать, что день у него выдался напряженным, однако отдых еще никому не повредил. Так рассуждал Андрей, надеясь на то, что Ахмед отправился в свой любимый ресторанчик. Но и засиживаться в ресторане он не станет: не поставил дом на охранную сигнализацию, внешний пульт которой находился справа от входной двери.
Рахманов перешагнул через низкую створку ворот, наступая на отборный речной гравий. Пятнадцать шагов, и он коснулся рукой гаражных ворот. В эту часть двора не проникал свет от фонаря, установленного возле входной двери, и низких светильников (всего их во дворе Андрей насчитал шесть – по периметру ограждения), и Рахманов подсветил себе фонариком. И – увидел то, что надеялся увидеть: чуть приоткрытые ворота гаража. Они представляли собой створку-щит, которая по направляющим роликам переходит из вертикального, закрытого, в горизонтальное, открытое, положение, располагаясь под потолком гаража. Сбалансированная система противовесов позволила Андрею легко поднять ворота. Оказавшись внутри, он вернул створку в прежнее положение. Изучив замок и убедившись, что его легко открыть изнутри, он дожал створку до упора. Все, теперь ни один луч света не вырвется наружу. А что насчет звуков?
Сюда проникали звуки вечерней улицы, и Андрей привычно выделил из них голоса людей, побухивание сабвуфера, рокот двигателя проехавшей мимо машины. То, что нужно. Он услышит шум подъехавшего «Ягуара» с его восьмицилиндровым громогласным двигателем.
Андрей включил свет. Бегло оглядевшись в этом полуподвальном помещении, он поднялся по металлической лестнице, оканчивающейся небольшой и тоже металлической площадкой. Эта пара походила на часть подъемного механизма, доставляющего электротехников к проводам на столбах. Между ней и дверью в жилые помещения образовался зазор, внизу – два с половиной метра пустоты.
