Паттерсон кивком показал Макгрегору взять трубку.
– Алло?
– Да, здравствуй, Стивен!
Натан Паттерсон впервые услышал голос своего противника, прозвучавший в наушнике. Звонивший не представился, однако внутренний голос Натана вскрикнул: «Это он!»
Паттерсон энергичным круговым движением поторопил Стивена: «Продолжай разговор!»
– Добрый вечер! Я узнал тебя.
– Я рассчитывал на это. Мне придется задержаться. Гостью заберу завтра вечером. Потерпишь еще сутки?
– Мне будет ее не хватать.
– Кстати, она...
– Мы все вместе в гостиной.
И тут Руби выкинула фокус, которого от нее никто не ожидал. Она, обрадовавшись звонку Рахманова, крикнула со своего места:
– Привет, милый!
«Вот уродка!» – Паттерсон даже прикрыл глаза, чтобы не видеть автора этой глупости.
– Передай ей привет, – стал заканчивать разговор Андрей. – До встречи завтра.
Связь прервалась. Паттерсон вскочил со своего места и приблизился к Руби. Она зажмурилась, ожидая удара, однако Натан отплатил ей той же монетой. Склонившись над ней, он крикнул ей в ухо:
– Он наш!
И только после этого довольно рассмеялся. Остальным же показалось, что это смех сумасшедшего...
Глава 18
Не может быть...
– «Льотей».
– Что?
Это слово прозвучало в гостиной, где после звонка Андрея Рахманова обстановка разрядилась, а из присутствующих можно было назвать только двух человек: самого хозяина дома и Натана Паттерсона. Оно прозвучало после невольных откровений Натана о его «долгоперспективных» привязанностях.
– «Льотей», – повторил Стивен. – Это название спецоперации, разработанной в МИ-6 и направленной на развал коммунистического движения.
– Интересно, что вы знаете о ней?
– Разве теперь это секрет? – И все же Макгрегор удовлетворил любопытство агента. Но лишь по той причине, чтобы в конце непродолжительного монолога задать один очень важный вопрос. Собственно, его речь стала отправной точкой для этого вопроса. – В вашем ведомстве пришли к выводу, что прочность режима каждой социалистической страны и всего содружества в целом держится на общности идеологий, руководящей роли коммунистической партии и их взаимодействии, и если лишить социалистическое общество цельной идеологии и перессорить его членов между собой, то весь монолит содружества должен будет рассыпаться. Как вы назвали операцию по развалу нашего, локербийского содружества?
Паттерсон был поражен осведомленности Стивена Макгрегора (честно говоря, он, размышляя о долгосрочных операциях, пропустил «Льотей», направленную на развал коммунистического блока, – потому, наверное, что считал развал СССР венцом в операциях такого рода). Действительно, в 1953 году МИ-6 разработала спецпрограмму «Льотей», сущность которой заключалась в проведении комплекса мероприятий, результат которых ожидался через тридцать-пятьдесят лет.
План был назван по имени французского маршала Льотэ. В преамбуле к плану был упомянут эпизод из военных походов этого маршала. Однажды в Марокко Льотэ направлялся со своей свитой во дворец. Стоял полдень, нещадно палило африканское солнце. Изнывающий от жары маршал распорядился по обе стороны дороги посадить деревья, которые давали бы тень. Один из его приближенных заметил: «Но ведь деревья вырастут через двадцать – двадцать пять лет». – «Именно поэтому, – прервал его маршал, – работу начните сегодня же». Вот этот принцип долговременности операции, результаты которой предполагалось получить не сразу, а где-то через пятьдесят лет, и был положен в основу содержания плана «Льотей». И для реализации плана английские власти создали на правительственном уровне ряд спецорганов по планированию и координации подрывных акций. Главной задачей плана было выявление и использование трудностей и уязвимых мест внутри стран советского блока.
Паттерсон подумал о том, что, если бы за Макгрегора взялись серьезно, в рамках разработанной спецпрограммы, а не воздействовали бы на него путем уговоров, его сломили бы в короткий срок.
Найти уязвимость...
И Паттерсон более внимательно, чем обычно, вгляделся в Макгрегора.
Его притянуло воспоминание о той давней, рассчитанной на долгую перспективу спецоперации, и он погрузился в море деталей; он их хорошо помнил, потому что «Льотей» всегда служила примером британским разведчикам, они оттачивали на ней премудрости непростого ремесла разведчика.
Итак, непосредственное планирование и организация операций в рамках этого плана были поручены спецгруппе, возглавляемой представителем МИД Великобритании и созданной Комитетом по борьбе с коммунизмом еще в июне 1953 года. На МИ-6 был возложен сбор развединформации и ее дальнейшее использование в свете поставленных задач. В функции МИ-6 вошли также задачи по координации со спецслужбами других стран. В структуре МИ-6 была создана секретная служба под названием Социальные политические операции (СПА). И вот отрывок из директивы: «...осуществление таких мероприятий, как организация переворотов, «тайных» радиостанций, подрывных мероприятий, издание газет, книг, срыв международных конференций или руководство ими, оказание влияния на выборы и т. д.». Согласно концепции операции «Льотей», реализаторам политических операций рекомендовалось использовать «различные националистические отклонения в целях ослабления советского блока, и действовать при этом уравновешенно, придерживаясь правдивой информации, и сочетать антикоммунизм с антикапиталистическими аргументами, как это делается в спорах с парламентской лейбористской партией». Кроме всего прочего, английской разведслужбой для работы против СССР был создан отдел во главе с английским подданным.
Как это часто бывает в оперативной работе, успех приходит с везением. В Лондоне осенью 1971 года изменил Родине майор ГРУ Феликс Сахаров, делом которого незамедлительно воспользовались англичане, заставив перебежчика на весь мир заявить о «зловещих планах» Москвы – затопить метро столицы Великобритании и вывести из строя всю лондонскую водопроводную и канализационную сеть.
Феликс Сахаров родился и вырос в Клайпеде. Окончил разведшколу ГРУ в Москве, вернулся на работу опять же в Клайпеду, далее был откомандирован с семьей за границу для работы в лондонской резидентуре ГРУ на направлении подготовки диверсий на случай войны. Работая в области морских перевозок, он профессионально мог оценить значение диверсионной работы на морских стратегических объектах Англии. У кадровиков как КГБ, так и ГРУ была мода приглашать для работы в центральном аппарате «управляемых людей» с периферии. В случае с Сахаровым эта практика дала серьезный сбой. Как выяснилось позднее, посадить человека с «морской линии» на филигранную работу с агентурой глубокого оседания, да еще в стране с жестким контрразведывательным климатом, было опрометчивым шагом. В результате провал Сахарова привел к тому, что он стал наглядным свидетельством подготовки СССР к войне и агрессивного изучения советской разведкой предполагаемого театра военных действий.
