Гордон Рейн шел навстречу Рахманову, касаясь, как слепой, стены. Рахманов дал ему прикоснуться к себе и выстрелил в него в упор.
* * *
Он загнал их в тупик. Сердце Руби радостно забилось. Пусть Андрей пришел не за ней, переступила она через самолюбие, но Паттерсон доигрался... Он загнал их не только в этот каменный острог, он пропихнул их в самый его конец, на самое дно. И Руби, не сдержавшись, громко рассмеялась. Она была так рада, как будто к ее ногам прикатилась голова Паттерсона.
– Заткнись! – рявкнул он на нее. И – ни слова не говоря директору (пусть думает, что хочет: что Паттерсон выдвигается на передний план для защиты или бежит, как крыса с тонущего корабля) – Паттерсон оставил Троя Смита в «цитадели», а сам поднялся наверх. На него снизошло озарение, и он понял, на что рассчитывал Рахманов здесь, на этом объекте. Он не мог вникнуть в его план, пока сам не привел его сюда, в настоящий арсенал военной разведки... который вполне устроил бы Джеймса Бонда образца 50-х годов. Но даже в безопасном музее истории безоружный посетитель мог воспользоваться арбалетом, мечом, копьем – оружие оно и есть оружие. В этом музее оно более мощное; это всего лишь вчерашняя страница военной истории.
Паттерсон отчетливо представил себе самое мощное оружие в этом хранилище, нервно порадовавшись, что на вооружении диверсантов прошлого не было водородной бомбы. Но и большой диверсионной мины за глаза хватало для того, чтобы сдетонировали средние и малые и похоронили под обломками музея всех, кто находился в нем.
«Уходить лучше одному, – думал Паттерсон, выбираясь из служебного помещения. – Трой Смит, эта неповоротливая черепаха, может нашуметь и привлечь внимание ливийского террориста, и тогда конец обоим».
* * *
Рахманов склонился над человеком, лежавшим на полу в позе зародыша. Он был ранен в живот. Андрей мог избавить Феликса Сахарова от мучительной смерти, но его палец на спусковом крючке ослаб.
Одна из неразрешенных задач ГРУ за границей решена...
* * *
«Лампет». Голова Натана Паттерсона работала на износ, и он вспомнил название английской мины времен Второй мировой и одну интересную особенность этого мощного взрывного устройства: благодаря своей несложной конструкции, дешевизне изготовления и надежности мины подобного типа сохраняются на вооружении до сих пор
[7]
. Однажды кто-то из его сопровождающих показал ему на резьбовые гнезда, в которые вставляются капсюльные взрыватели замедленного действия. Однотипные ли они? Ведь на другом стенде демонстрировались именно капсюльные, содержащие ампулу с кислотой взрыватели.
Расшатать. Ему на ум пришло это зубное определение. Промежуточным детонатором основного заряда могла (вместо родной тетриловой шашки) послужить взорванная рядом мина; так взлетают на воздух арсеналы и склады с артиллерийским вооружением. Паттерсон ощутил себя в лесу, объятом пожаром. И он действительно не мог точно сказать, чего он хочет: спасти шефа или же спастись самому. Он хотел предотвратить трагедию.
Где этот чертов оперуполномоченный? Темнота – хоть глаз выколи. И она вдруг рассеялась, как будто Паттерсон воскликнул с высоты: «Да будет свет!» Он послал взгляд, переполненный желанием жить, и благодарность окнам. На соседнем историческом здании в этот миг вспыхнули разноцветные и яркие огни, пучки света по меньшей мере восьми прожекторов осветили здание и небо над ним. И этот свет, проникший сквозь стекло, рассеялся в каждом уголке музея.
«Слава тебе...»
Паттерсон взглянул под ноги. Там лежало тело старого изменника. Он был мертвее мертвого, подумал Паттерсон и понадеялся, что это его слепой выстрел оборвал жизнь тезки первого российского чекиста.
Натан увидел чьи-то ноги в стильных ботинках; именно они, стоимостью пятьсот фунтов за каждый, прояснили ситуацию: это лежит модник Шон Свитинг. Убит. Выстрелом в голову. На полу лужа крови. Это в отличие от Феликса Сахарова, кровь которого осталась у него внутри. Поразительная скупость.
Держа пистолет на изготовку, Паттерсон продвигался к выходу, прислушиваясь и отфильтровывая звуки, проникающие сюда с улицы. И сам он, как и его противник, не издавал шума. Он был уверен в том, что первым тишину нарушит Рахманов, и знал, в каком месте, – возле самого опасного стенда с диверсионными подрывными зарядами. Паттерсон усмехнулся: «Взрыв платежом красен?» Он не подразумевал массовые бомбардировки ливийских городов – только инициированные МИ-6 взрывы в поезде и на вокзале Паддингтон.
Паттерсон каждую секунду ожидал увидеть труп Гордона Рейна. А он мертв – в этом Натан не сомневался, иначе он услышал бы его.
Услышал. Вот сейчас Натан усомнился – задействован ли блокиратор сотовой связи. Он не собирался звонить, но любой входящий выдаст его с головой. И он отключил телефон.
Паттерсон отвлекся и не заметил Рахманова. Его спасла только отменная реакция. В нем сработал код, заложенный учителями госоку рю, и он дернулся в сторону, а не назад – прямолинейно. И в ответ придавил спусковой крючок своего автоматического пистолета.
Андрей стрелял на опережение, но Паттерсон в быстроте и своеобразности превзошел его ровно настолько, чтобы нахватать пуль пиджаком; и только одна оставила след на его предплечье.
Паттерсон опустошил магазин своего пистолета одним нажатием, а характерный лязг затвора со стороны Рахманова подсказал ему, что в пистолете его противника также не осталось патронов. И в этой ситуации выиграет не тот, кто первым сменит магазин, а кто не даст сделать этого другому.
По-прежнему гибкий и сильный, уверенный в себе, обладатель пятого дана по карате, агент «Сикрет сервис» атаковал противника «из-за угла», огибая стенд, за которым оказался Рахманов. Его сильный и резкий удар рукой достиг цели: Андрей, не ожидавший атаки, в одной руке державший пистолет, а в другой магазин к нему, пропустил этот мощнейший удар в грудь и отлетел на пару шагов, выпуская из рук оружие. Натан сблизился с ним ровно на такое расстояние, чтобы не получить ответный удар по голени, и, ухватившись за край стенда, опрокинул его на Рахманова.
Этот выпад оказался «нечитаемым», и тяжеленный шкаф с экспонатами обрушился на Андрея.
Натан прыгнул сверху на шкаф, не давая противнику прийти в себя. Однако Андрей, высвободив из-под стенда руку, нащупал осколок стекла и метнул его в агента. Размером с тарелку, он разрезал Паттерсону щеку и, ударившись о соседний щит, разлетелся на мелкие осколки.
Натан тронул щеку; по его руке потекла струйка крови. Он ногой ударил по руке Андрея, схватившего очередной кусок стекла, его единственное оружие, которым он в этой аховой ситуации мог воспользоваться. Выкрутив Рахманову руку, Натан с такой силой рванул его на себя, что высвободил Андрея из-под груза, давящего на него сверху. Отпустив его руку, он пустил в ход свое главное оружие – ноги. Удар по голени, и, вынося ту же ногу вверх, он попал противнику в голову. Андрей еле-еле устоял на ногах. А Натан, подпрыгнув, правой ногой провел мая-гери в грудь. В этот раз путь Рахманова по гладкому полу измерялся метрами. И в этом крылся его шанс уйти от натиска противника. Он успел подняться на ноги раньше, чем Паттерсон приблизился к нему.
