– Обрати внимание на его классический фасад, – ронял слова Лугано, крепко сжимая руку Габи. – Какие стройные колонны! Частокол!
Он перешел на открытый текст:
– Здесь у меня есть хорошо пристрелянная бельгийская винтовка. Отличный бой, оптический прицел, пулеметные сошки. Но даже если я найду огневую точку, – он указал за спину, – мне будет трудно попасть в цель. Колонны, тени, мельтешение людей. А боковые крылья здания? Это же настоящая колоннада! Это все равно что стрелять в кабана, мчащегося по ту сторону забора.
Он заметно нервничал. Габи обтекаемо спросила его:
– Что с тобой?
Обняла за шею и поцеловала в губы. От его слов она покрылась мурашками, будто он говорил ей слова любви:
– Завтра я убью его. Не знаю как, но убью. Ты увидишь это собственными глазами.
Ей было безразлично, кого завтра убьет Лугано, пусть даже папу римского. Главный – он, охотник, а жертва не заслуживает сочувствия. Сама находясь на нервном подъеме, Габи с трудом справилась с накатившим на нее желанием. Не сегодня. Хотя в голове билось другое: не здесь и не сейчас. Когда? После убийства. Она придет в себя, раскается в своих чувствах и мыслях, оставив нетронутым только один момент, в который она была счастлива.
– Что это?
– Детонаторы.
Они сидели в провизорской. Со стороны казалось, Лугано изготавливает таблетки по рецепту врача. Несколько детонаторов он скрепил скотчем на таком расстоянии друг от друга, чтобы во время подрыва одного поочередно сдетонировали остальные. Виктор добивался цепной реакции, частоты автоматной очереди. По краям этой цепи находились радиодетонаторы; молодой агент перестраховался на случай, если один детонатор не сработает, и отказался от традиционных пиропатронов.
Сегодня в магазине «Электроника» он купил все необходимое для изготовления радиопередающего устройства: феррит, резисторы, тороид, реле, микропереключатель, батарейки-«кроны», провода. Устройство, которое он спаял за три часа (в разведшколе на это у него уходило на час меньше), надежно работало на дистанции пятьсот метров и частоте 27 мегагерц. А с учетом сильных помех в центре города, включая радиостанции, это расстояние уменьшалось в три-четыре раза. Но ста пятидесяти метров отклика радиодетонатора на радиосигнал ему хватало за глаза.
Электросхема заняла место в плотной коробке от сигарет «БТ». Детонаторы закреплены на развороте глянцевого журнала; в сложенном виде он лишь немного топорщился, как если бы побывал под дождем, и с ним можно было безопасно пройти через охраняемую зону. О чем Лугано и сказал Габи:
– Главное, не прятать его, а держать на виду.
– Для чего все это? – спросила девушка.
– Это устройство – наш эвакуационный коридор.
«Основное оружие – это бельгийская винтовка», – была уверена Габи. Агент не раскрывает всех деталей, и правильно делает. Их отношения лежали за перспективой этой ответственной операции. Это будет завтра. Завтра все может закончиться. Он уедет. Его отзовут. Вернется ли он когда-нибудь? А вдруг «завтра не наступит никогда»? Но день сегодняшний еще не закончился. Еще полчаса до смены.
Она приглушила свет и, скинув блузку, села на кушетку...
Аптека. Улица. Фонарь.
Ночь пролетела как одно мгновенье. В половине первого кто-то позвонил – дважды, с перерывом в несколько секунд.
– Не хочешь открыть? – шепотом спросил Лугано. – Вдруг кому-нибудь с сердцем плохо?
– Твоему Директору, например. Ты ведь передал ему аспирин?
– И глазные капли тоже.
– Ну тогда он увидит нас сквозь стены.
Они были молоды. Им было простительно все, даже грядущее убийство человека.
Канун Дня независимости. 22 июля, пятница. 11 часов 45 минут. На площади много народу. До состояния «не протолкнуться» дело еще не дошло. Может быть, дойдет, когда до окраины города докатится известие о встрече лидера западногерманского профсоюза и лидера одной из восточноевропейских стран. В протоколе встречи значилось следующее: Рудольф Пик проходит через колоннаду западного крыла театра и встречается с Вуйцеком (он идет восточным крылом) в портике, точно под квадригой. Такая перспектива являлась символом слияния запада и востока Европы. По сути дела, встречался донор и реципиент, группа крови которых не совпадала. Кто знает, думала Габриэла, может быть, Вуйцек припас для приветствия западного гостя латинское jervus (рад служить)?.. Странно: твердя о независимости и свободе, Токарь попирал лозунг Великой французской революции – «Свобода, равенство, братство», считая его порождением Великой Октябрьской революции.
– Это политика, нам нет до нее никакого дела, – ответила Габи вслух на свои мысли.
Они были в центре площади. Виктор, еще раз глянув на наручные часы, подошел к урне. Расправив журнал, в середине которого хранилась обойма с детонаторами, он бросил его в урну.
– Ты выбросил наш эвакуационный коридор, – с недоумением сказала Габриэла. – Зачем ты это сделал?
Лугано ничего не стал объяснять.
– Пойдем, – он потянул девушку за собой. – Держи меня под руку и не отпускай, что бы ни случилось.
Виктор был одет в расклешенные джинсы «Леви Страусс» и тенниску с единственным карманчиком, в котором лежала пачка сигарет. Нет даже визитки, в которую можно было положить банальный пистолет или гранату. Убийца был безоружен, что шокировало Габи. Получасом раньше они, подойдя к краю площади, подверглись досмотру. Его проводили двое в полувоенной форме; несколько военных, в том числе и пара милиционеров со служебно-розыскными собаками. Лугано поднял руки, держа свернутый в трубочку журнал в правой руке. В левой была сигарета, которую он прикурил на виду у постовых и положил пачку обратно в кармашек тенниски. Охранник похлопал его по бокам, провел руками по бедрам: «Проходи». И сдвинул в сторону переносное ограждение. Очередь Габи. У нее проверили сумочку, и она присоединилась к Виктору уже на площади.
Безоружный...
Эта мысль оборвалась вместе с ропотом, зародившимся в толпе. К этой минуте Габи и Виктор сумели протиснуться к левому крылу театра. Но чаяния толпы оказались напрасными. В тень колоннады шагнул плечистый охранник и лет сорока с небольшим невзрачный мужчина в строгом костюме. Вуйцека нельзя было спутать ни с кем: под два метра, с лоснящимся лицом и не по годам седыми усами. Плюс обязательный галстук с широким узлом.
– Не отпускай меня! Держи под руку!
– Боишься потеряться? – нашла в себе силы откликнуться Габи.
Шаг, еще один. Слева колонна, справа колонна. Частокол. Сзади поджимают сверстники, с утра накачавшиеся пивом. Они жаждут увидеть Вуйцека, который скинул спецовку и повязал галстук для того, чтобы позаботиться об их пенсиях... через сорок лет. Напор толпы умело удерживают дюжие охранники в штатском. Их немного – по двое на каждую секцию, все сбалансировано.
