Лугано был расчетлив, холоден, хитер, изобретателен в двадцать два года, сейчас ему под пятьдесят. Лис превратился в тигра. Он, предоставленный самому себе, все эти годы выстраивал свою защиту, готовился к встрече, которую в романах было принято называть роковой. Встреча с теми, кто убил его товарищей, но промахнулся в него.
На размышления у старого генерала ушел весь вечер и половина ночи. Наутро он, нарушив рекомендации врача, выпил чашку кофе, потом принял контрастный душ, который назвал компенсацией за потребленный кофеин, и встречал Жученко помолодевшим, полным идей.
Жученко приехал не один. С ним явилась дочь Болотина – Надежда.
– Только не говорите мне, что вы снова пересеклись на дороге.
– Не собираюсь делать этого, – дочь энергично помотала головой. – Мы пересеклись еще вчера и провели вместе дивную ночь.
Надежда оставила мужчин, глянув в окно и обронив «это надолго»: на парковочной площадке остановился еще один автомобиль, из него вышли еще два человека в деловых костюмах. «Люди в черном», как из похоронного бюро.
Однако, вопреки ожиданиям Надежды, «пятиминутка» не вышла за свои временные рамки, и вот буквально летучий отряд в спешном порядке покинул резиденцию.
Дочь присоединилась к отцу в гостиной с чашкой кофе.
– Что это значит? – спросила она. – Что означает твоя кипучая деятельность? Я все пойму, если твоя передвижная бригада вернется с невестой для тебя. Я заметила, они настроены на похищение.
– Ты права.
Надежда снова подошла к окну. Просторная площадка и газон вокруг нее, стена деревьев – все это называлось «по-деревенски» двором, и двор этот долгое время виделся пустошью. Пара сторожевых собак, бегавшая без привязи, только подчеркивала одиночество хозяина этого огромного дома. Было чудовищно несправедливо, что старый генерал доживал в одиночестве в замке, никого не допуская к своей царской особе. Надежда больше смогла бы понять его поступок, решись он собраться в дом для престарелых. Старик, он и есть старик. Дорога длинная – что впереди, что позади, – но пересекает ее финишная лента – вот что обидно. Бежать бы да бежать, и видно куда, но...
Надежда знала его возраст. На сколько он выглядит? Когда как. Все зависело от настроения.
– Знаешь, па, меня долгое время не покидало ощущение, что много лет тому назад ты подхватил какую-то неизлечимую инфекцию. Какая-то болезнь гложет тебя изнутри. Скажи, по моей маме и своей жене ты тоскуешь?
– Наверное.
– Наверное, нет или наверное, да?
– Я дал тебе свободу выбора.
– А, свободу... Понятно. Ты даже вспоминаешь о моей матери нечасто. Вы развелись тихо и мирно. Я знаю, с той поры у тебя не было продолжительных связей. Тебя больно ударила отставка с поста министра внутренних дел. Но причина твоей душевной тревоги кроется в другом. Не хочешь поделиться со мной?
– Открыть тебе душу, что ли?
– Почему бы и нет?
Надежда была в шаге от истины. Отставка, крушение его империи и множество парализованных планов совпали с одним менее значимым событием. «Восточный фонд» как вечное, красивое, неповторимое, сверкавшее на фоне разложившейся государственной власти, сраставшейся с мафией, плюс пышные похороны нравственности – стал даром с небес. Он протянул к нему руки, но остался ни с чем.
«Луч света в темном царстве». Реальность, превратившаяся в мечту. Вместо белого – черное. Что может быть хуже такого подавленного состояния? Отступившее было, оно навалилось на него с новой силой.
Лугано жив. Мечта могла стать реальностью. Генерал на дух не переносил незаконченных дел, бывая чересчур строгим к себе и точным до педантизма. Как там сказал про него Мартьянов: «Вы умеете спокойно работать в атмосфере самоуважения; склонность подстраиваться к окружению у вас отсутствует напрочь». И еще: «Временами на вас накатывает кратковременная депрессия». Этот сукин сын, процитировавший безымянного психолога, оказался точным до одной сотой...
Отец и дочь, переглядываясь, перебрасывались схожими мыслями, ничего не значащими словами. Надежда выпила вина, отец запретил ей садиться за руль. В его заботе сквозила обеспокоенность за себя: она разобьется, а на него свалится обязанность принимать гостей с креповыми повязками, переться на кладбище...
– Меня домой отвезет твой Жученко. А вот и он, легок на помине. Пожалуй, я пойду.
Пауза. Ответ:
– Ты не гони.
– Ладно, поеду медленно.
– Постой. Ты зачем приезжала?
– Не знаю. Честное слово – не знаю. Зачем люди ходят на кладбище? Что, души покойников витают над могильниками? Нет, это в обычае у людей. Это похоже на супружескую обязанность: сделал свое дело в постели, и ты свободен на запланированный срок. Только не говори, что ты об этом не думал.
– Может, водочки на посошок?
– Не дождешься.
– Ты тоже, – бросил ей в спину Болотин.
Теперь ему необходимо было настроиться на другой лад. И ему для этого потребовалось время. Он появился в гостиной правого крыла через полчаса; часы на каминной полке показывали десять минут третьего. На нем был тонкий шерстяной джемпер, отутюженные брюки. Бражников и Прохоренко встали при его появлении и почтительно замерли. Александр Граков невольно повторил их.
Эти полчаса он провел в компании своих недавних клиентов. Ирония судьбы: два дня назад они были его гостями, сегодня все перевернулось с ног на голову.
За тридцать минут никто из троих не проронил ни слова. Граков часто бросал взгляд на портрет человека в полный рост. В нем он узнал министра внутренних дел. Болотину на нем – не больше пятидесяти, в полном расцвете сил. И когда отворилась дверь и Граков увидел его вживую, у него внутри все похолодело.
– Узнаете меня? Садитесь, Александр Николаевич, – Болотин жестом руки усадил гостя на стул. Сам сел напротив. Между ними не было стола, только пространство, которое, в воображении Гракова, стремительно сокращалось.
– Да... товарищ генерал, – ответил он, напрочь забыв имя-отчество министра.
– Догадываетесь, по какой причине вас доставили ко мне? Не догадываетесь, – тут же отрубил Болотин. – Все гораздо серьезней, чем вы себе представляли. Сколько вам лет?
– Пятьдесят два.
– Вы не очень умны для своего возраста. Лугано не тот, за кого себя выдает. Что вы о нем знаете? Говорите, говорите.
– Он страховой агент.
– Страховой агент прежде всего – торговец. Лугано похож на торговца?
– Я не уверен...
– Вы не уверены теперь. Дальше. Он похож на просветителя и экономиста?.. Тоже не уверены? Он похож на авантюриста в том плане, что во многом зависим от удачливости?
– Я...
– А теперь слушайте, что осталось от этого якобы страхового агента, когда мы сняли с него эту шелуху. – Болотин начал загибать пальцы. – Осталась натянутая струна четкого саморуководства. Осталось его главное оружие – умение убеждать. Осталась его «социальная смелость» – способность вступить в контакт с незнакомым человеком. Осталось его умение говорить на одном языке с любым человеком, будь то продавец или дипломат. Осталась его способность в считанные мгновения просчитать степень риска и принять единственно верное решение. Так кто же этот человек, основные качества которого я перечислил?
