Я выпил, прикурил от зажигалки официанта. И он живо напомнил мне другого – из «Комфорта Тиффани». Что же, у меня появился шанс разузнать, причастен ли парень с обложки к убийству Ольги Губайдуллиной. Если Вадим опознает его, то, сам того не осознавая, опознает главаря «Бешеных псов». Это случится завтра, когда я распечатаю снимок с изображением парня.
– А позже ты не видел второго?
– Нет, – Вадим снова покачал головой. – Только один раз – здесь.
– Где мы завтра сможем встретиться? Мне нужно показать тебе еще один снимок.
– Того, второго?
– Да.
– В шесть вечера я буду здесь. Попросишь официантку позвать Вадима, – он постучал по бейджику на груди.
– Договорились.
Мы обменялись рукопожатиями, и я вышел на темную улицу, которая, как показалось мне, кишела убийцами. Я остановил частника и назвал свой адрес. По пути домой на завтра я запланировал две встречи, и обе – с женщинами. Одна из них видела меня, другая не увидела бы меня при всем желании.
Я распечатал снимки Юрия Моисеева и разложил их перед собой в ряд, включил видеомагнитофон и перемотал пленку почти до конца. Вот момент, который интересовал меня: Розовый притормаживает у выхода из «крематория» и пропускает вперед товарища. А вот «покадровое» шествие Моисеева к двери префектуры – разложенные на столе снимки. Можно ли назвать характерным этот его жест рукой, этот поворот головы? Они были похожи, но не идентичны, и сказать, что это один и тот же человек, было нельзя. Мешала сравнивать одежда (на одном спортивная куртка с капюшоном, на другом деловой костюм), один имел лицо, лицо другого было скрыто под слоем маски. Я мог оперировать только манерами этих людей, и только манеры совпадали. Конечно, я склонялся к тому, что и на видео, и на снимках один и тот же человек. И Непомнящая была мотивирована, сдавая мне своего мужа. Скорее всего, Юрий и раньше ей изменял, однако последняя измена стала каплей, переполнившей чашу терпения Ирины Александровны.
Это была серьезная зацепка, и единственный человек, который мог опознать Розового, работал официантом в «13 стульях».
Получив заказ на слежку за Юрием Моисеевым, я на ранней стадии заполучил на него усеченное досье: адрес его московской квартиры, центрального офиса страховой компании и нескольких региональных представительств, названия ресторанов и отелей, где он нередко решал деловые вопросы. (Я вдруг пришел к выводу, что генерал Приказчиков гордился бы таким сыном.) И вот сейчас, восстанавливая в памяти положительные (деловые) и отрицательные (порочные) качества Моисеева, я засомневался в его причастности к нескольким вооруженным ограблениям и одном жестоком убийстве в частности. Я не мог не отметить его нежного отношения к Зое, я не увидел фальши, я не увидел грубости… находясь от них на расстоянии своего дыхания. Конечно, моя логическая цепочка рвалась при упоминании одного-единственного слова: любовь. Он был влюблен в Зою. Я завидовал ему, и это чувство досады, вызванное его успехом, стало косвенным подтверждением его искренних чувств к этой женщине. Я бы не стал завидовать неудачнику или фальшивым чувствам.
У меня было богатое воображение, тем не менее я не мог представить его грубым с женой, подчиненными; он был тактичен во всем, и я стал свидетелем его такта. Одним словом, он был культурным и образованным, пожалуй, даже дотягивал до интеллигента. Но если я найду доказательства его причастности к банде «Бешеные псы», мне его будет искренне жаль. Я не хотел ему помогать, но следующий запланированный мною шаг походил на помощь.
Я пошарил в своей записной книжке и нашел номер сотового Зои. Один длинный гудок, другой… Ответит ли она незнакомому абоненту? Наверное, нет. Но всегда есть вероятность того, что с чужого мобильника звонит знакомый – может быть, даже попавший в беду.
Третий, четвертый, пятый гудок.
Я мысленно представил девушку с телефоном в руке. Она смотрит на экран и не может решиться, как будто положительный результат приведет к кошмару наяву: из трубки высунется язык и пролезет ей в горло.
Шестой, седьмой…
– Алло?
Не молчи, кретин, отвечай.
– Здравствуйте, Зоя! Спасибо, что ответили на звонок. Он очень важен для нас обоих.
– Не могли бы вы представиться?
– Меня зовут Павлом. Вы меня не знаете, но видели один раз: в баре-ресторане «Комфорт Тиффани». Я не шантажист, и мне от вас ничего не нужно. Вы можете помочь человеку, с которым завтракали в тот день. Заметьте мою тактичность: я не сказал, что вы провели с ним ночь.
– Что с ним? У него неприятности?
– Его неприятность носит имя его жены. Она же моя клиентка. Она получила от меня веские доказательства его измены. И я боюсь, что в своей мести она может зайти слишком далеко. Я не собираюсь предпринимать какие-либо шаги, скорее это ваше дело. Но раньше вы должны выслушать меня. Вы можете отказаться, но тогда…
– Нет. Я приму ваше предложение. Кто назначит время и место встречи – вы или я?
Она деловая женщина, отметил я. С кем поведешься?..
– Сегодня в восемь вечера. «Клуб 27» – это на Малой Никитской…
– Я знаю, где он находится. – Пауза. – Она заплатила вам хорошие деньги. До встречи?
Я улыбнулся ее вопросительному тону.
– До встречи.
Она первой оборвала соединение.
Позвонит ли она своему любовнику? Я понадеялся, что нет. Она не виделась мне авантюристкой, тем не менее каждая встреча с ним была основана на риске плюс капелька безрассудства. Она примет новую игру, правил которой она не знала. Интересно ли ей будет играть с раскрытыми картами? А это я узнаю во время игры.
Я поспешил на вторую встречу – с Екатериной Смолиной, официанткой из «Миши и Кати»; ее контакт я нашел в Сети. Мне не пришлось ее долго уговаривать по телефону: я не журналист и не блогер – я частный детектив, тщеславный, амбициозный и стойкий, так что слава от поимки банды «Бешеные псы» мне не грозит. Она улыбнулась – я почувствовал это. И вот я у нее дома, на 9-й Парковой улице – район Восточное Измайлово, где и произошло ограбление кафе и «Спорт-Профита». Я у нее в комнате – с рядом шкафов и комодом, софой, заправленной клетчатым пледом. Она сама открыла мне дверь, но в доме, кроме нее, был кто-то еще: из кухни потянуло табачным дымком. Мужчина или женщина?.. Мы договорились обращаться друг к другу на «ты». Катя начала с того, что назвала «этих парней» психами. Она побаивалась, что ли, называть их бандитами или убийцами. И ее опасения, надо сказать, были оправданными. Они запугали эту девушку до смерти, и следы пытки навеки остались у нее на лице. Клинок Розового вошел в ее глаза через плотно сомкнутые веки, разрезая их; на нее было больно смотреть.
– Они двинутые на кинематографе. Жаль, что фильмы, о которых они говорили, я не видела. С другой стороны, если бы представилась такая возможность, отказалась бы от просмотра.
