– Ты все еще боишься их?
– Побаиваюсь. Я знаю, что ты хочешь спросить: плачу ли я по своим глазам?
Я не собирался спрашивать об этом. Просто она очень, очень хотела ответить на этот вопрос. И она ответила:
– Я больше не умею плакать. Но глаза у меня были красивые.
Катя вдруг подалась вперед и крепко сжала мне руку.
– Найди этих подонков. Не знаю почему, но я верю в тебя.
Двери «Клуба 27» открылись для меня за час до встречи с Зоей. Я снял номер люкс, заплатив за него «немереное бабло» – и все это для нее, и спустился в бар. Заказав розовый мартини с оттенком гвоздики и корицы и пригубив напиток, я, буквально облагородившись, вернулся на ресепшен и предупредил портье, что ко мне должны прийти и что я буду в баре.
Я не привык к классическому бокалу, в котором мне подавал вино бармен – широкий, как миска, – и можно сказать, что пару порций мартини я вылакал.
Зоя опоздала всего на пять минут. Я встал ей навстречу. По ее лицу было видно, что она сразу же смирилась с моей внешностью, тем не менее бросила взгляд на бармена: он был моложе и симпатичнее меня.
– Розовое полусухое? – спросил я, когда мы сели за столик.
– Вы лучше меня знаете мой вкус.
– Да, однажды я заметил, что вы отказались от белого мартини.
– Потому что было раннее утро, а по утрам я привыкла пить кофе. Перейдем сразу к ночи. Как далеко вы зашли в ваших наблюдениях?
– Недалеко.
– Конкретнее, пожалуйста, черт вас побери!
– Моей клиентке я передал снимки эротического содержания. Я ответил на ваш вопрос?
Если бы столик был накрыт скатертью, она бы мяла ее край, как Катя Смолина, заметил я.
– Мне бы хотелось узнать больше о вашей профессии.
– Я зарабатываю на хлеб тяжелым трудом.
– И не только на хлеб, – она глазами указала на мартини, не подозревая, что я не могу терпеть вермут, а натурально шиканул ради нее. – Вы снимали нас через окно?
– Спросите прямо: насколько близко я находился от вас.
– Ну?
– Накануне «завтрака у Тиффани» я лежал в вашем номере под кроватью. С вашей стороны.
– Подонок! – прошипела она мне в лицо, раскрасневшись, как помидор.
– Может, захватим бутылку ко мне в номер? Там вы дадите волю вашим чувствам. Нет? Мы можем перейти в комнату для переговоров. Я заглядывал туда: настоящая овальная комната с картинами и художественной росписью.
Она осмотрелась. А мне показалось, она прятала глаза и размышляла над моим предложением. «Клуб 27» сам по себе был гарантом безопасности любого клиента, и Зоя в конце концов согласилась, наверняка зная об этом.
Я пропустил Зою вперед, шагнул в номер следом и закрыл за собой дверь. Поставив вино и бокалы на журнальный столик в гостиной, я снял пиджак и бросил его на диван. Зоя огляделась сначала в гостиной, потом в спальне, в которой прежде всего поражала двухместная кровать королевских размеров. Заглянула в ванную комнату и отдельный туалет для гостей. Когда она убедилась, что в номере больше никого нет, она села в кресло.
– Покажите снимки – чтобы я вам поверила. – Она усмехнулась, полагая, что поймала меня на лжи. – Начните с тех, которые вы сделали, лежа под кроватью. Кстати, с какого края я лежала?
– Справа. Он – слева.
Я сел на диван, положил пиджак на колени и пошарил в кармане, вынул пачку снимков. Я полагал, что ее заинтересуют именно снимки в номере и с близкого расстояния, поэтому и среди прочих эти были козырными картами.
Фотографии были распечатаны на плотной глянцевой бумаге. Она просмотрела их все и не без интереса… и вернула их мне. Она была одета, и одета очень стильно, тем не менее я заметил стеснение на ее лице, как будто она разделась передо мной.
Зоя достала из сумочки сигареты, прикурила. Я попытался воздействовать на нее, чтобы снять напряжение, известным методом:
– Когда вы затягиваетесь дымом, директор табачной фабрики смеется так, что трясется каждая жирная складка его подбородка.
– Плевать, – отмахнулась она. – Как вы проникли в наш номер?
– Профессиональная тайна. Гораздо труднее было уйти.
– Почему?
– Не мог оторвать взгляд от правой половины кровати. Если бы не вы, я бы наплевал на вашего парня так глубоко, как вы наплевали на свое здоровье, и дал бы ему утонуть.
С меня она переключилась на его жену.
– Ирина Александровна – как далеко она может зайти?
– Вы обеспокоены, потому что знаете, как далеко может зайти оскорбленная женщина?
– Вы отвечаете на вопросы каким-то баснями. А прямо ответить вы можете?
– Спрашивайте.
– Я уже спросила.
– Отвечаю: она готова сдать его с потрохами – за его прошлые преступления.
– О каких преступлениях вы говорите? – Зоя нахмурилась, ничего не понимая.
– Ирина Александровна уверена, что ее муж причастен к ряду ограблений и убийств, а на криминальную дорожку ступил, изнасиловав и убив официантку из «13 стульев».
Зоя вздрогнула. Это означало, что она слышала об этой истории, обросшей слухами и новыми кровавыми деталями.
Из другого кармана пиджака я достал пару фотографий, которые снял «Никоном» с экрана телевизора. Постучав пальцем по изображению человека в левом углу снимка, я сказал:
– Это он.
– Это не может быть он, – она вернула мне фотографию, качая головой.
– Почему? Потому что снимок нечеткий, а лицо искусственно размыто? Потому что человек одет так, как не одевается ваш друг?
– Да, да, да, – ответила она на каждый из моих вопросов.
– Комментарии ко второму снимку. Готовы? Через несколько мгновений, когда он докурит сигарету, он бросит ее в топку, в которой горит синим пламенем его товарищ. Так в банде расправляются с отступниками.
Зоя хотела мне возразить, но я перебил ее жестом руки:
– Я знаю, что вы хотите мне сказать. Ваш друг нежный, любящий, искренний, самоотверженный, умный, культурный, образованный.
– Именно так.
– Вы знаете его с этой стороны, но ничего не знаете о его темной стороне.
– Хорошо. Если он такой, каким вы его описали, насильник и убийца, почему вы спасаете его?
– В таких делах ста процентов гарантии маловато, – честно ответил я.
