– Витькой.
– Виктор Витальевич, – я изобразил руками весы, на чаши которых положил два похожих имени. – Звучит неплохо.
Мы замолчали. Официант принес мне рюмку водки и отошел к противоположному краю стойки, чтобы обслужить нового клиента. Теперь мы могли говорить вполголоса, не боясь быть услышанными.
– Ты просил навести справки о пропавшем без вести человеке, которого назвал Шатеном, и дату его исчезновения: 24 октября прошлого года.
– Все так, – ответил я.
– Так вот, до конца октября 2010 года «Бешеные псы» насчитывали в своих рядах восемь человек – это было зафиксировано камерами наружного наблюдения, об этом говорят показания очевидцев. Вооруженное ограбление ювелирного магазина 9 ноября, то есть спустя две недели после исчезновения Шатена, бандиты совершили всемером: Розовый, Синий, Оранжевый, Блондин, Коричневый, Белый, Брюнет. Клички бандитов знает каждый бомж, так что нечему здесь удивляться. Ты вышел на след банды, и это «Бешеные псы» убили твоего осведомителя?
Я развел руками:
– Когда нечего сказать, скажешь и «да».
– Тогда какого черта ты прибеднялся?
– В каком смысле – прибеднялся? – сузил я глаза. И сам же ответил на свой вопрос: – Тебе мало раскрыть глухаря, тебе подавай глухариную стаю!
Меня задело это аннинское «прибедняться». Вот чего я никогда не делал, так это не прикидывался бедным и несчастным! Это Виталик прикинулся сегодня этаким скитальцем, и весь его облик выражал неприязнь ко мне, как будто я приносил ему одни несчастья.
– Тебе нужна причина, по которой я что-то скрыл от тебя?
– Не заводись, Паша. Твои неприятности в Столярном переулке еще не закончились.
– Чего ты добиваешься?
– Чтобы все твои дальнейшие ходы были известны мне. Если потребуется, ты распишешь их на бумаге. И так будет длиться до тех пор, пока я не скажу «хватит».
Я не узнавал в этом человеке своего бывшего сослуживца. Мне не верилось, что он заразился неизлечимым штаммом, результат разрушения которого сводился к поговоркам вроде «хороший мент – мертвый мент», «мента могила исправит», и так далее. Я часто контактировал с операми, следователями, прокурорами и не видел проказы на их лицах; люди как люди, каждый со своими достоинствами и недостатками.
– Вот что я скажу тебе, Виталик, – я смотрел ему в глаза и видел перед собой завшивевшую овцу. – С этого момента можешь забыть про Ольгу Губайдуллину: ее труп нашли, но может статься, без меня не найдут ее убийц. Вот ты лично на это не надейся. И про банду забудь: она была неуловимой, таковой и останется. Может, их поймают – лет через пять, но ни тебе, ни другому оперу это чести не прибавит: долго ловили.
– Они грохнут тебя.
Я покачал головой:
– Моя смерть принесет им одни неприятности.
– Разве?
– А ты пораскинь мозгами. Розовый после двух неудачных попыток убрать меня оставит меня в покое. Я подобрался к «Бешеным псам» через официантку из «13 стульев», убийство которой только предвещало образование банды, и опасен я только как возмутитель спокойствия. «Псы» наплюют на мою следующую провокацию, вот и все. Им останется только смотреть, как бьется об лед рыба. В противном случае они оставят еще один след, и еще, и вот тогда наступит конец банды. На месте Розового я бы припомнил поговорку: «Не тронь говно…»
– Перестрелка в Столярном… – снова заикнулся было Аннинский. И мне стало больно на него смотреть.
– Ну, тогда привлеки меня к уголовной ответственности, посади в камеру или помести под домашний арест. Свяжешь меня по рукам и ногам – только подыграешь мне. Ты паршивый опер, Виталик. Я только сейчас понял, что в людях тебя больше интересуют их горбы. Тебе бы поудобнее усесться и понукать. И как я раньше этого не замечал… А ведь мы с тобой прошли огонь и воду…
Аннинский схватил меня за грудки, повернувшись на стуле. Я продел свою руку между его рук сверху вниз и повернул этот рычаг вверх и в сторону, легко освобождаясь от его хватки. Левой рукой я ударил Аннинского в нос, а правой, обхватив его за голову, припечатал лицом к стойке. Я оказался на ногах быстрее, чем он, и выбил из-под него стул. Аннинский грохнулся на пол и первое, что сделал, – это выхватил свой табельный пистолет. Я цокнул языком:
– А кто выведет тебя на след «псов»?.. По глазам вижу, что ты не расстался с этой мыслью.
– Завтра жду твоего звонка, – сказал Аннинский, вытирая рукой кровь из разбитого носа и убирая пистолет в кобуру.
– Завтра – это завтра, – тихо сказал я. – А сегодня я потерял друга. О тебе, как ты понимаешь, речь не идет: я ходил у тебя в приятелях.
Я вышел на улицу. Сплюнул раз, другой. Но горечь, скопившаяся во мне, была другого качества, а мои плевки – это реакция на величайшее из всех выпавших на мою долю раздражение. Я был расстроен, как будто даже постарел – ровно на столько лет, сколько знал Виталика Аннинского, на восемь лет. Тридцать плюс восемь… Мое тридцативосьмилетнее сердце саднило.
Мой телефон зазвонил ровно в ту минуту, когда я садился к боксеру в машину. Я ответил на звонок, даже не глянув на экран. На проводе была Зоя.
– С тобой все в порядке? – с ходу поинтересовался я. – Жалею о том, что вчера вечером оставил тебя в цеху одну, как уборщицу. – Однако доводы Зои были убедительными: «Бешеные псы» охотились за мной, человеком, который слишком мало знал, Зоя же знала еще меньше. Хичкок отдыхает.
– Так и есть, – ответила она. – Я времени не теряла и вымыла пол.
– Это значит, я могу прийти в гости?
– По этому поводу я и звоню. – Она выдержала паузу. – С тобой хочет поговорить… мой парень.
Мы с ней как будто сговорились назвать его именно так.
– Передать ему трубку?
– Конечно, я поговорю с ним, – согласился я и дал знак боксеру: погоди, не заводи машину.
Мне показалось, что во время эстафеты передачи телефона я расслышал шепот, как будто Зоя его о чем-то попросила, а он пробурчал что-то невнятное. Я представил их себе как двух заговорщиков… как Розенкранца и Гильденстерна. Почему пришло это сравнение – не знаю. Но в мыслях я пошел еще дальше и буквально увидел, как они подкинули монетку и она снова упала орлом. А я выбрал решку…
– Да? – спросила трубка голосом парня с обложки.
– Юрий Михайлович?
Я вынудил его еще раз дакнуть в трубку. И продолжил:
– Я приеду через час. Мне сначала нужно будет заглянуть в кабачок «13 стульев».
– Только не налакайтесь там. Мне можно вешать трубку?
Я рассмеялся после того, как связь с ним оборвалась. Смех мой был нервный, но я испытал облегчение. До встречи с Юрием Моисеевым мне предстояло получить «официальное опровержение» Вадима из «13 стульев». Теперь у меня не осталось сомнений – официант скажет: «Нет, этого человека я вижу впервые», – и вернет мне снимок Юрия.
