– Нет. Я зову ее и надеюсь услышать ответ.
– Я еду. Я уже за рулем.
– Давай, давай, друг, – как можно теплее поторопил я его.
И только теперь подумал о том, что у Блондина мог быть помощник, один шанс из тысячи, но его не стоило сбрасывать со счетов. Вот тогда дела у Зои действительно швах. И если это так, то мне на мобильник мог поступить звонок.
Я снова напомнил Юрию о себе:
– Позвони мне, если что вспомнишь. Я жду звонка. Отбой.
Этот парень с обложки, в моем представлении, влился в необузданную колонну ночных гонщиков…
Мне пришлось сменить тактику. Я ворвался в дом-мастерскую и снова вышел наружу, огляделся, как сделал бы это Блондин, мастер прятать женские тела. Слева – ряд припаркованных машин; крайняя в ряду «Шкода» – Игоря Болдырева. Блондин поставил ее вплотную к «Ауди», даже дверцу не открыть. Значит, выходил он со стороны пассажира. Торопился? Не стал перепарковываться?
Черт! Если бы Юрий Моисеев оказался на моем месте и спросил меня, не заметил ли я колодцев вокруг ее дома… Нет, не заметил. Я под ноги не глядел, я витал в небесах.
Новая, свежая мысль: может быть, Зоя связанная в багажнике?
Я открыл багажники обоих автомобилей. Радость и разочарование…
Но что, что увидел Блондин, когда вышел из дома-мастерской подыскать место для тела?
Я снова вернулся в помещение, в котором мой друг Аннинский методично простукивал ногами пол. Как и он, я имел смутные представления о производственном цехе; в некоторых пол представлял собой набор чугунных решеток, а под ними – стоки для воды, эмульсии, масла. Если раньше здесь и было что-то похожее, то все пустоты залили бетоном, а сверху положили современное покрытие. Нет, Виталик ничего не найдет. А время уходило.
Теряя голову, нежели надеясь на чудо, я пнул труп Блондина. Но нет – точный выстрел Аннинского окончательно и бесповоротно превратил его в хорошего бандита. Я потерял несколько секунд, обыскав его. В одном кармане я нашел удостоверение полицейского на имя Игоря Болдырева, в другом – водительские права на имя Романа Одинцова; на фото был изображен Родион Приказчиков. С такими деньгами, как у него, можно было заказать и другое тело.
Словно извиняясь перед Аннинским, я на ходу поинтересовался:
– Ты был у Смолиной? Она жива?
– Был. Она жива.
– А почему она на звонки не отвечала?
– Не знаю. Я спросил: «Ты что, оглохла?» Она захлопнула дверь.
Я оставил «черного юмориста» в помещении и снова вышел наружу, бросил взгляд влево, вправо. Нет, Блондин увидел что-то сразу, он не ходил, как я, кругами, не топал, как Виталик, ногами в пол. Он увидел люк сразу… как только подъехал…
Эта простая мысль подняла на моей голове волосы. Я начал поиски с конца, когда надо было с начала.
Ключей в замке зажигания не оказалось. Я снял «Шкоду» с передачи и, выбравшись наружу через пассажирскую дверцу, попытался откатить ее от стены. Бесполезно. Что за черт? Он что, поставил машину на ручник? Мне казалось, я потерял целую вечность, снова открывая дверцу машины. Так и есть. Рычаг ручного тормоза был поднят. Я опустил его, выбрался наружу и, упираясь ногами, сумел откатить машину от стены. Канализационный люк был точно под машиной; когда я толкал ее, я наступил на него.
– Виталик! – крикнул я в приоткрытую дверь. – Виталик! У тебя есть монтажная лопатка?
Аннинский кивнул и кинулся к своему «Ниссану». Он действовал согласно моим жестам. Вот он поддел лопаткой крышку люка, а я взялся за его край руками и опрокинул. Чугунная крышка с грохотом упала на асфальт и едва не отдавила Аннинскому ноги.
– Есть фонарик?
Он вручил мне брелок с тройкой светодиодов и со словами:
– Это все, что есть.
Раздался звонок. Я отвечал на него, спускаясь по металлической лестнице и держа фонарик в зубах.
– Это Юрий. Что у тебя? Я уже близко. Буду с минуты на минуту.
– Я нашел колодец, – проговорил я, не разжимая зубов. – Нет, я не открываю его зубами. Просто не мешай мне!
Он и не мог мне помешать: в колодце связь прервалась.
Фонарик излучал тонкий луч света. Его едва хватило для того, чтобы разглядеть внизу воду. Внутри коллектора не чувствовалось зловония; казалось, что вода в нем проточная, однако крышка люка была глухой, а не решетчатой, как на ливневых стоках.
– Зоя!
Сначала по колено, а потом по грудь я погрузился в воду, нащупал ногой дно. Осветил пространство впереди себя. Вода, вода в этом подземном тоннеле с каменным сводом. Ни журчанья, ни капели. Я шел по грудь в воде, боясь только одного – что натолкнусь на тело девушки. Луч фонарика как будто продлевал тоннель, наращивал его, вырывая из темноты очередной ряд кирпичной кладки. И этому не было конца. Я прошел под землей не меньше сорока метров, с каждым шагом теряя надежду, как вдруг увидел впереди Зою. Обессиленная, готовая потерять сознание, она едва удерживалась рукой за металлическую скобу в стене. Я пощадил и ее, и себя – не стал звать по имени, иначе выдал бы свои чувства дрожащим голосом. Я подошел к ней вплотную, а она вдруг отпустила руку и ушла под воду.
– Зоя!
Я нырнул и стал шарить вокруг руками. Я не успел набрать в легкие воздуха, и мне пришлось вынырнуть на поверхность, глубоко вдохнуть и снова погрузиться; заодно я отпустил фонарик, который уже не светил и только мешал мне. Зои нигде не было, как будто ее отнесло течение. Я снова вынырнул и снова погрузился, проплыл пару метров в одну сторону, развернулся, проплыл в другую. Я шарил руками по дну, натыкаясь на мелкие осколки кирпича или щебня, покрытого слоем ила. И поднял такую муть со дна, что почувствовал ее кожей. А дальше мне показалось, что ил забивает мне глотку, что мне не выплыть. Свинцовыми руками я начал загребать воду и вдруг наткнулся на тело девушки. Если бы у меня открылось второе дыхание, я бы скорее захлебнулся. И, сам боясь утонуть, я схватил ее за волосы и потянул наверх. Мне удалось встать на ноги и устоять, и вытолкать Зою на поверхность. Едва ее голова показалась над водой, она с хрипом втянула в себя воздух, закашлялась и судорожно задышала. Я обнял ее. В темноте она забилась в моих руках, отталкивая меня, всхлипывая и протестуя.
– Это я, Зоя, я. Все кончено. Это я, успокойся. – В эту минуту чудесного спасения девушки я боялся назвать свое «апостольское» имя, чтобы она не испугалась его.
Я гладил ее волосы, лицо. Мои пальцы нащупали глубокую рану на ее голове, огромную гематому под глазом, рассеченную губу. В эту минуту я проклинал Блондина, отчетливо представляя, как он бьет Зою и уже бесчувственную бросает в колодец.
Этот путь в сорок метров занял, как мне показалось, много времени, но я был самым счастливым человеком на земле. Я спас любимую и обнимал ее. Я подвел Зою к колодцу и помог ей поставить на ступеньку ногу. Поднял голову, услышав сверху голос Юрия:
