От Радзянского ничего не ускользнуло, однако он тоже оттягивал момент, когда, затаив дыхание, взглянет на фото. Он отдал бы все, чтобы увидеть на снимке совсем другое лицо.
— Ты замужем?
— Вдова. Муж умер два года назад. А ты?
— Пока еще живой.
Она улыбнулась:
— Ты все такой же беззаботный... Извини, что не пригласила — Сашка дома, а разговаривать при нем неудобно. Да и выпроваживать тоже. Пойдут потом расспросы: кто, зачем? Сашку-то не забыл?
— Нет, конечно. А... Лена, она тоже дома?
— Нет. Недавно познакомилась с москвичом, Лешей Чистяковым, хороший парень. Уехала с ним на море. Кстати, вот, посмотри на нее.
Радзянский прикурил сигарету и опустил стекло. Сейчас он повернется и возьмет фотографию. Что бы ни случилось, нужно полностью контролировать себя. Боковым зрением он видит лицо Татьяны с выражением ревнивой матери. Она жаждет увидеть его реакцию.
Она передала ему фотографию бережно, словно грудного ребенка. Выражение ее лица чуть изменилось, на нем можно было прочесть гордость, которой она делится с ним.
Он взял снимок в руки, но по-прежнему смотрел на Татьяну. И сказал то, что чувствовал:
— Боюсь...
Он опустил глаза на фото.
Вот и все...
На него смотрели родные миндалевидные глаза, губы, которые он целовал, улыбались ему.
Сейчас Радзянский проклинал Татьяну за взятое с него слово и себя — за то, что сдержал его. Ну почему он не нарушил его год, два, пять лет назад, не приехал, чтобы взглянуть на дочь!
На его побледневшем лице играла напускная, с кровью давшаяся ему улыбка.
— Красивая, правда? — словно издалека услышал он голос Татьяны.
«О да!..»
Он не мог произнести ни слова. Как и тогда, во время ссоры в ресторане, ему стало трудно дышать, душила злоба, безысходность, хотя он готовил, серьезно готовил себя к такому повороту событий. Но он был человеком. Вся его физиология вопила, что нужно немедленно что-то предпринимать. Что-то. Хоть что-то, но не сидеть онемевшим истуканом.
— Извини. — Он быстро вышел из машины и прикурил новую сигарету.
«Ну скоты!..»
Хищно прищурившись, он смотрел вдаль. Пытался и не мог представить себе ненавистное лицо Руслана Хачирова, перед глазами стоял улыбчивый образ Лены, чью фотографию он продолжал держать в руках.
Татьяне стало жаль его. Сейчас она напряженно думала о том, что, может быть, есть смысл рассказать дочери правду. Эта мысль не пришла бы ей в голову, будь ее муж жив. Она отдавала себе отчет, что сейчас ее охватил сиюминутный порыв; кто знает, может, это пройдет. Подумать над этим можно, но вот высказывать — пока рано. И ее фраза по телефону, ее горячность сейчас показались сомнительными, вернее, необдуманными, поскольку она растерялась, услышав голос Радзянского.
«Она уже взрослая, неужели ты так ничего и не понял?»
Да, она взрослая, именно поэтому стоит хорошенько подумать. Как она воспримет известие о другом, родном отце? Как отреагирует сын, не отдалятся ли они с сестрой? Есть и множество других вопросов. И сейчас они нескончаемой чередой повторялись, и за ними Татьяна не разглядела, что у Льва могла быть причина появиться именно сейчас. Собственно, причину долго искать не надо — Лена, дочь, но вот его внезапное, стремительное появление, словно его вдруг охватил приступ одиночества и тоски. Конечно, все копившееся за эти долгие годы могло в конце концов внезапно выплеснуться, да так, чтобы он потерял голову.
Неожиданно Татьяна представила себе другого Радзянского — спившегося, немытого, с трясущими руками, его мутные глазки поблескивают жалостью — больше к себе, и она откупается от него, дает на бутылку, на две, на ящик, чтобы только он снова исчез из ее жизни. Да, так было бы легче. Но перед ней по-прежнему сильный, уверенный в себе, обеспеченный человек, который, если захочет, одним твердым взглядом добьется того, о чем мечтал или думал все восемнадцать лет.
Кто он сейчас, чем занимается?
Поначалу Татьяна не верила, что разведчик может по собственной воле или инициативе покинуть секретные органы, ей казалось, что разведчик — это профессия на веки веков. Радзянский, смеясь, объяснил ей, что органы, которые внушали ей и страх, и уважение одновременно, порой не знают, как избавиться от отдельных своих сотрудников. К тому же слово «разведчик» для многих непосвященных является чем-то торжественно-незыблемым. И сам Лев думал так же, пока не столкнулся с прозаической действительностью легального разведчика, работающего под прикрытием дипломатического работника. Разведчик — это звучит гордо? Не совсем так; для пущей убедительности он привел Татьяне малость перефразированную крылатую фразу: «Человек — это звучит горько. Максим Гордый».
Татьяна хорошо помнила тот разговор, произошедший между ними много лет назад.
И сейчас она по-своему поняла Льва Радзянского, объясняя себе его стремительное появление, тоску, застывшую в его глазах, одиночество. Просто он долгие годы проработал «там», а теперь вернулся. Иначе как объяснить то, что он не появлялся все эти годы? Обязан был появиться, потребовать от нее, чтобы она рассказала дочери всю правду, заявить свои права на нее...
Нет, не то, она интуитивно чувствовала, что Лев не способен на такое.
Тогда что?
Она вдруг решилась и тоже вышла из машины, твердо посмотрела ему в глаза.
— Пошли к нам домой. Ты имеешь на это право. — На миг почувствовала себя глупой героиней, а все из-за того, что не знала, как разговаривать с тем Львом Радзянским, который остался в далеком прошлом, тем более с этим, практически незнакомым человеком.
Героиня...
Мать-героиня...
Героиня, мать твою!..
В его молчании она прочла отказ. Неужели он оставит все как есть? Теперь, вот теперь ей этого не хотелось. Он снова ворвался в ее жизнь. Хотя нет, ее жизнь тут ни при чем, все дело в дочери, а она, Татьяна, ему не нужна.
— Лев, надеюсь, ничего не случилось?
— Нет, со мной все в порядке.
— С тобой?
— Ну да, а с кем же еще.
На миг Татьяне показалось, что он знает о ее семье гораздо больше. Но у него в привычке отвечать прямо, что порой звучало то комично, то язвительно, в зависимости от обстановки и настроения.
— Мне вернуть фотографию?
Он отказывался от ее предложения пойти к ней домой. Что ж, это его право. Однако за этим неожиданным визитом женщина подсознательно угадывала еще один. Не завтра, не через неделю, пусть пройдет месяц, полгода, но Лев обязательно появится, и уже тогда Татьяна будет по-настоящему рада видеть его, она успеет подготовиться за этот срок не только сама, но и подготовить дочь. Она еще не знала, что и как скажет, но это обязательно случится.
