— Так ты еще не определился с местом работы? — помолчав, спросил Шерстнев, воспитавший не одно поколение толковых разведчиков. Но ему, увы, порой приходилось прощаться с операми: кого-то выгоняли за пьянку, кто-то уходил «по аморалке». Другие, вот как в случае с Левой, писали «по собственному», и мало кто из них оставался в действующем резерве. А миф о том, что КГБ и Компартия просто так не отпускали, живет и поныне.
— Пока не определился, Василий Ефимович, — ответил Радзянский, напомнив: — Я только вчера прибыл.
— Вчера-то вчера. А мозговать начал когда?
— Давно, — искренне признался разведчик, — справочки кое-какие наводил.
— Что еще за справочки?
— Да так...
— Лева, может, у тебя финансовые трудности или еще что-то, скажи, поможем.
— Спасибо, Василий Ефимович, но дело не в этом. И работа интересная, но... чего-то не хватает.
Шерстнев вопросительно поднял бровь, дожидаясь ответа.
И дождался: Лева огорошил его одной фразой:
— Нету боевых действий! — Он, как семилетний пацан, прицелился в бывалого чекиста пальцем: — Кых-кых!
Шеф беззвучно рассмеялся, демонстративно раскрывая зеленый дипломатический паспорт Радзянского.
— Лев Платонович, я вот тут смотрю: двадцать восемь лет тебе... — и опять же вопросительно воззрился на подчиненного.
Радзянский придвинулся ближе к столу и чуть ли не в лицо начальнику задышал жаром откровения:
— Вот хоть убейте меня, Василий Ефимович, ничего не могу с собой поделать, когда, например, беру клиента в оперативную разработку: встречаюсь с ним, беседую, ужинаю в дорогом ресторане...
Шерстневу голос разведчика показался зловещим, и он, невольно округлив глаза, ждал очередного Левиного «признания». И снова дождался. Радзянский выдал:
— А мне не хочется его разрабатывать, Василий Ефимович, а...
— А что?..
— Ликвидировать!
— Чего?!
— Ликвидировать, убрать, устранить! Прямо за стойкой бара или за столиком в ресторане. Потом, отстреливаясь, выбить ногой окно и уйти от погони на машине.
— Н-да... — крякнул полковник. — А ты, Лева, там, случаем, никого... это... не ликвидировал под шумок?
Пока подчиненный мечтательно молчал, Василий Ефимович, так или иначе заинтригованный разговором, спросил:
— А если в разработке женщина?.. С ней как поступишь?
— Как с Матой Хари! — без запинки ответил молодой опер.
Шерстнев неудержимо закашлялся, но в приступах кашля сумел-таки выговорить:
— Так ее не только это... Ее надо еще и того...
Будущий террорист помог шефу: зажег спичку и поднес к прыгающей в губах сигарете.
— Да, Лева, хоть ты и не похож на клоуна, а насмешил меня... Давно я так не смеялся. — После непродолжительной паузы, успокаиваясь и переходя на официальный тон, Шерстнев сказал: — Ты с увольнением не торопись, тебе лучше переводом оформиться в силовое спецподразделение. Ежели, конечно, ты не придуривался передо мной.
— Говорил как на духу!
Не совсем, надо сказать, оперативному переводу из одного отдела в другой способствовала личная инициатива Шерстнева. Полковник решил немного подождать, надеясь, что Лева все же «оправится». Как и положено, Радзянский написал отчет о проделанной работе, после обычной месячной обработки оперативнику дали отдохнуть, затем он несколько месяцев выполнял поручения «конторы» в горсовете и только после этого был зачислен в бригаду «Набат». Шел 1981 год.
За двенадцать лет службы в спецподразделении Радзянский поучаствовал в нескольких серьезных загранкомандировках, сбылась и голубая мечта — приходилось и стрелять. Но в основном он занимался боевым планированием. В уже готовые разработки он вносил личные коррективы, порой отличающиеся, казалось, неоправданной жестокостью, однако впоследствии они оказывались единственно верными.
Не только «Альфа» в свое время, но и спецы из «Набата» ответили на действия террористов одной восточной страны таким образом, что у видавших виды черноволосых арабов седели шевелюры.
В 1990 году корреспондент ТАСС Олег Мелешко, вице-консул Егор Пиваков и второй секретарь посольства Николай Загаруев были взяты в качестве заложников в стране пребывания. Экстремистам не понравились действия Советского Союза в этом государстве. Пока шли переговоры, в страну была срочно заброшена группа «Набат». И вовремя: к этому часу у двух советских подданных были отрезаны указательные пальцы и посланы в наше посольство с требованием прекратить военное давление на оппозицию.
Тут, спасибо ей, хорошо сработала советская нелегальная разведка, сообщив в резидентуру адреса двух руководителей группировки оппозиционеров. Бойцы «Набата» в полной боевой выкладке блокировали весь прилегающий к месту жительства названных лиц квартал и взяли обоих. Но это полдела, поскольку русские парни все еще находились в плену. Оставшуюся часть проделал Лев Радзянский — Араб, к тому времени заместитель командира бригады. Упорствующий глава террористов смело положил руку на стол, думая, что русский, похожий на араба, блефует. Только Араб не думал шутить. Он широко размахнулся специальным ножом-мачете и отрубил смельчаку кисть. Потом вторую. По каналам нелегалов «подарок» отослали главе религиозной партии, имевшей влияние на террористов. Пока те медлили с ответом, Радзянский присовокупил к отрубленным рукам и голову террориста.
К утру заложников освободили. Кроме уже известных увечий, на их телах не было ни одной царапины.
Прошло два года, одна нехорошая новость чередовалась с другой. Дело не в конкуренции с группой «Альфа». Спецы высшего класса, чувствующие себя за кордоном лучше, нежели дома, были переданы в подчинение Главного управления охраны первого президента России. Какой идиот решил поэкспериментировать, скрестив охранников и диверсантов, осталось загадкой. Та же участь постигла и «Альфу», но для нее все закончилось благополучно: впоследствии был создан отдел "А", по названию отряда, или департамент "А". А бригаду «Набат» вскоре расформировали и отправили дослуживать... милиционерами!
Араб на такое предложение только криво ухмыльнулся. Однако, оставив в декабре 1993 года службу в звании майора, принял другое предложение, что в корне изменило его жизнь.
И вот уже шесть, да нет, уже семь лет, он работает «in naturalibus», «голым», то есть в одиночку. Сам на себя.
4
Радзянский терпеливо дожидался, когда Николай Пугало выведет на прогулку своего пса — белесого, как привидение, бультерьера. В начале седьмого Николай уже выгулял это чудовище с красной пастью и бесноватыми глазками. В этот короткий промежуток времени Араб ознакомился с замками на двери квартиры Николая и нашел их достаточно примитивными. Хотя наверняка хозяин считал их верхом совершенства. На один из них у Радзянского имелся мастер-ключ немецкого производства, изготовленный в стенах разведки Восточной Германии «Штази», открывающий большинство замков английского типа. А второй замок, реечный, легко (для Араба) открывался при помощи обычного ершика для чистки примусов; достаточно протолкнуть его в скважину, и рейка, какой бы угол ни был нарезан на ней, отходила как под воздействием «родного» ключа. Радзянский не раз пользовался подобным приспособлением; в общем-то специфический товар, и Лев хранил дома около десятка ершиков.
