Ну, допустим, сказал себе Женька, густо посыпая солью сваренную на молоке рисовую кашу. Расскажи такое кому-нибудь – засмеют до смерти, но – допустим. Тогда кавардак у Шмяка в палате устроил не он, а эта самая Анна Дмитриевна. Ну, или кто-то другой – тот, кто его убил или, к примеру, напугал до инфаркта, что тоже не исключено. Комнату и все, что в ней было, буквально перевернули вверх дном, выпотрошили и вывернули наизнанку. Там явно что-то пытались найти, и тут Женьке опять виделось два варианта: либо нашли и забрали, либо не нашли и остались с носом.
Он попробовал кашу, которая изначально задумывалась как сладкая, покатал ее во рту, смакуя, после чего старательно, будто внося удобрение в скудную почву, поперчил. Пока что его теоретические изыскания давали ярко выраженные отрицательные результаты: вместо ответов он находил лишь новые вопросы, которые все время норовили раздвоиться, ветвясь, как корни дерева, и, как корни, уходя все глубже в неизведанные, темные недра.
Допустим, убийца нашел то, что искал. Тогда в конверте, который Шмяк отдал Женьке на хранение, должно находиться какое-то указание на то, что, собственно, это было, для чего оно нужно и стоит ли об этой штуке горевать. Чтобы в этом убедиться, конверт следует вскрыть. Ну да, а как иначе? Шмяк этого не запрещал. «Если что, сам сообразишь», – сказал он, а еще посоветовал действовать, причем не как российский школьник, сын уборщицы с двумя высшими образованиями, а как герой приключенческого романа. Вряд ли, говоря о действиях а-ля Индиана Джонс, он имел в виду, что новоявленный герой отдаст конверт главврачу Семену Тихоновичу или сонному участковому менту, даже не попытавшись в него заглянуть.
Снова попробовав кашу, Женька вздрогнул и изумленно уставился в тарелку, не зная, проглотить ему то, что попало в рот, или выплюнуть от греха подальше. Его рука потянулась к бутылочке с уксусом, но благоразумие взяло верх: каша была молочная, и с приправой в виде уксуса то, что сейчас казалось несъедобным, обещало стать таковым по-настоящему, вплоть до пищевого отравления. Покойный Шмяк утверждал, что не приучен выбрасывать еду; Женька Соколкин никогда ничего подобного не говорил, но как раз он-то на самом деле физически не мог вот так запросто выбросить еду – тем более ту, что приготовила мама. Тяжело вздохнув, он вооружился ножом, отпилил от буханки хлеба ломоть толщиной в два пальца и с мрачной решимостью набросился на результат своих кулинарных изысков.
Ладно, думал он, с усилием проглатывая то, что никак не желало глотаться, ладно, с этим, будем считать, разобрались. Теперь рассмотрим вариант номер два. Как в том детском стишке: шарил-шарил – не нашел, сам заплакал и пошел… Если Шмяка убили из-за этой штуки и только после этого начали ее искать, значит, убийца был уверен, что она там. А ее там не оказалось. Сначала точно была, а потом пропала. Если Шмяк не смыл ее в унитаз и не выбросил в окошко, что вряд ли, значит, он ее кому-то передал. А не знаем ли мы, случайно, кого-нибудь, кому он что-то передавал незадолго до смерти?
Ложка, тихонько звякнув, легла в опустевшую тарелку. Женька механически, не чувствуя вкуса, дожевал, проглотил, встал из-за стола и, подойдя к раковине, долго, стакан за стаканом, пил холодную воду, чтобы потушить бушующий во рту пожар.
Только теперь до него начало понемногу доходить, в какую историю втравил его покойничек, что имел в виду, предлагая, «если что», действовать по обстановке, в стиле героев Жюля Верна, Майн Рида и Конан-Дойля. По всему получалось, что убийца искал в комнате Шмяка именно конверт – тот самый, который Шмяк чуть ли не силком всучил Женьке незадолго до смерти. Значит, конверт представлял какую-то ценность – видимо, немалую, раз из-за него убили человека. А где один, там и…
Вздрогнув, Женька обернулся так резко, словно убийца уже стоял у него за спиной, держа наготове испачканный кровью и налипшими волосами зазубренный топор. Напугавший его шорох повторился, и он увидел, как мимо окна пролетел и шмякнулся в сугроб сорвавшийся с крыши пласт подтаявшего снега. В окно светило почти по-весеннему яркое солнце, в лучах которого весело сверкала первая в этом году капель.
– Чтоб тебя, – дрожащим голосом пробормотал Женька, подошел к окну и, присев на корточки, почти по плечо просунул руку за батарею.
Конверт был на месте – горячий от соседства с раскаленными чугунными ребрами радиатора, уже слегка запылившийся, с приставшим к уголку клочком старой паутины. Наклеенная поперек клапана бумажка с витиеватой подписью никуда не делась. Это была печать, но тот, кто запечатал конверт, уже умер, а перед смертью вполне прозрачно намекнул, что после этого печального события Женька вправе сам решить, как с ним поступить.
В любом случае конверт нужно было вскрыть, потому что там, внутри, почти наверняка лежали ответы на все Женькины вопросы. Должны были лежать, потому что больше им просто негде было храниться.
Понимая, что начинает совершать необратимые поступки, Женька Соколкин решительно надорвал бумажку с подписью и, поддев ногтем клапан, вскрыл желтый почтовый конверт.
6
Ближе к вечеру Женька постучался в кабинет главврача и, умело разыгрывая смущение, попросил разрешения посидеть в Интернете на предмет поиска материала для реферата по астрономии. Он чуть было не ляпнул: «По органической химии», но вовремя вспомнил, что разговаривает с врачом, и внес поправку, избежав таким образом продолжительной лекции по упомянутому предмету с последующим близким знакомством с богатой библиотекой специальной литературы, хранящейся у Семена Тихоновича в кабинете.
Момент был выбран идеальный: главврач уже позвякивал ключами, запирая сейф перед отъездом домой.
– Что, так срочно? – глядя на просителя поверх очков, с оттенком неудовольствия спросил Семен Тихонович.
– Просто позарез, – ковыряя ногой паркет, голосом умирающего лебедя подтвердил Соколкин. – Понимаете, я совсем забыл за всеми этими делами, а астрономичка у нас…
– Зверюга? – сочувственно подсказал главврач.
– Да нет, почему? Просто строгая. Принципиальная. Да оно и правильно, иначе с нами нельзя. Только вот, видите, как вышло… – И на тот случай, если собеседник не уловил главного, тихонько повторил: – Со всеми этими делами…
– Да, дела невеселые, – погрустнев, вздохнул Семен Тихонович. – Ладно, что с тобой поделаешь? Не чинить же молодежи препоны на пути к образованию! Грызи гранит науки, раз так приспичило. Только, чур, не шалить!
– А когда я шалил? – оскорбился Женька.
– Да, это верно. – Покончив с сейфом, главврач направился к выходу. Женька задом выдвинулся в приемную, Семен Тихонович запер дверь кабинета и стал возиться со связкой, отцепляя нужный ключ. – Что касается высоких технологий, в этой сфере у нас в пансионате зафиксирован только один злостный шалун – твой покорный слуга. Ты, главное, документы не перепутай и, упаси бог, чего-нибудь не удали.
– Да я ваши папки сроду пальцем не трогал, – успокоил его Женька. – И вообще, я вам давно предлагаю запаролить всю документацию…
– Благодарю покорно, – натягивая пальто, отказался главврач. – Я же этот пароль забуду раньше, чем спущусь на первый этаж. И что потом?
