Уперев край жестяной крышки в ребро письменного стола, Андрей резко ударил по ней ладонью. Крышка, негромко бренча, проскакала через весь стол и завалилась в щель между ним и стеной. Пиво коротко пшикнуло и, пузырясь, устремилось на волю, стекая по пальцам сжимающей бутылку руки и капая на пол. На крышке стола образовался неопрятный скол, составивший компанию нескольким точно таким же сколам и очередному кольцу, оставленному на лакированной поверхности мокрым бутылочным донышком. Толчок потревожил прикорнувшую на резиновом коврике компьютерную мышь, и экран помигивающего зеленым индикатором спящего режима ноутбука осветился. С заставки на Андрея, улыбаясь, смотрела Марта. Ветер играл ее чудесными волосами, за спиной набегала на белый песок прозрачная, как стекло, морская волна. Небо было ярко-голубое, море бирюзовое, а дальше, на глубине, синее-синее. Этот снимок Андрей сделал за год до развода и даже под страхом смертной казни не сумел бы объяснить, зачем использовал его в качестве заставки рабочего стола. Подсознание – штука тонкая, малоизученная – вот, пожалуй, и все, что он мог сказать по этому поводу.
Отсалютовав Марте зажатой в кулаке бутылкой, Андрей открыл почтовый ящик. За время его отсутствия по электронной почте пришло всего одно сообщение. Адрес отправителя ничего ему не говорил – как, впрочем, и в доброй половине случаев.
– Ну-с, что нам пишут? – произнес он и, поднеся бутылку ко рту, открыл сообщение.
«Ваш Прохоров умер, – гласило оно. – Но оставил после себя кое-что интересное».
Не сделав глотка, Андрей Липский аккуратно поставил бутылку на стол. Мокрое от выступившего на холодном стекле конденсата донышко с филигранной точностью опустилось на оставленный им же влажный кольцеобразный след, который, в свою очередь, почти идеально совпадал со светлым следом кофейной чашки. Андрей дважды перечитал сообщение, начал читать по третьему разу, но прервал это бесполезное занятие и вынул из чехла на поясе мобильный телефон.
Трубку взяли после четвертого гудка.
– Виктор Павлович? – сказал Андрей. – Это Липский. Простите за поздний звонок. Я, конечно, понимаю, что вы просто пенсионер и все такое… Словом, у меня такой вопрос: нет ли у вас на примете грамотного хакера, который мог бы отследить электронное сообщение? Да, – сказал он, выслушав ответ, – вот именно, по интересующему вас делу. Видите ли, ваш беглый мент, похоже, нашелся.
2
С шорохом расплескивая колесами талую снеговую кашицу, серо-зеленая «шкода» остановилась перед кованными вручную узорчатыми воротами. Сквозь мудреное переплетение чугунных завитков виднелась аккуратно расчищенная, выложенная цветными цементными плитами подъездная дорожка, ведущая к желто-белому двухэтажному особнячку под крышей из зеленой металлической черепицы. Вокруг, подступая вплотную к высокому кирпичному забору, дремал по колено утонувший в сыром, оседающем снегу, наполненный шорохом и перестуком капели еловый лес, а внутри, на территории, возносили к ясному, ярко-голубому небу свои темно-зеленые кроны корабельные сосны. Их освещенные солнцем стволы цветом напоминали тусклую медь, и Андрей заметил, как по одному из них стремительным язычком рыжего пушистого пламени пробежала белка.
Табличка, привинченная к беленой стене сторожки у ворот, гласила: «Пансионат “Старый бор”». Пока что все сходилось: этот «Старый бор» значился предпоследним в составленном Липским списке частных психушек и был одним из двух заведений, куда Андрей еще не наведался.
Сидевший за рулем Моська длинно, требовательно посигналил. Выходящая наружу дверь сторожки отворилась, и на крылечке появился охранник в расстегнутом камуфляжном бушлате с цигейковым воротником. Денек нынче выдался почти по-весеннему теплый, и охранник был без шапки и рукавиц. Заложив большие пальцы за широкий офицерский ремень, он равнодушно воззрился на подъехавшую машину. Поскольку ничто в его облике и поведении не указывало на стремление как можно быстрее открыть ворота, Моська снова положил ладонь на кнопку клаксона и коротко, сердито бибикнул.
Охранник лениво приблизился к машине. Моська опустил стекло и, высунув голову в окно, сказал:
– Здорово, служивый. Ворота открой!
– Вы к кому? – поинтересовался охранник.
– А тебе дело? – вопросом на вопрос ответил Моська. – У тебя тут что – режимный объект? Ну, допустим, к главврачу.
– Вам назначено? Если нет, заворачивайте оглобли. Посторонних пускать не велено.
Повернув голову, Моська посмотрел на Слона. Слон тяжело завозился, выбираясь из машины, и воздвигся над охранником горой упакованной в дорогую черную шерсть мускулатуры. Андрей сумел подавить малодушное желание закрыть глаза, но взгляд все же отвел: смотреть на сцену, которая, по его мнению, должна была вот-вот разыграться, у него не было ни малейшей охоты. Громоздкую фигуру Слона венчала массивная, обритая наголо голова, напоминавшая, с какой стороны ни глянь, грубо обработанное каменное ядро от старинной мортиры. С первого взгляда на его изрытую оспинами, практически лишенную мимики физиономию становилось ясно, что действовать Слон привык точь-в-точь как упомянутое осадное орудие – решительно, грубо, эффективно и с причинением максимальных разрушений.
Дружески обняв охранника одной рукой за плечи, Слон увлек его в сторону от машины. Охранник, по достоинству оценивший его габариты и прочие стати, явно заподозрил, что его, вот именно, норовят разрушить – если повезет, всего лишь частично, но, вполне возможно, и до основания. Он попытался высвободиться, но против Слона ему ничего не светило, и спустя две секунды они уже о чем-то мирно беседовали, стоя у самых ворот спинами к машине. Вернее сказать, говорил один Слон, а охранник слушал, упрямо наклонив голову. Пока что никто никого не бил, и Андрей от души понадеялся, что такое положение вещей сохранится на как можно более продолжительное время. Он не любил насилия, особенно в ситуациях, когда силы заведомо неравны. Впрочем, в реальной жизни, когда доходит до драки, силы оказываются неравными почти всегда. Потому что в природе справедливости нет – ее придумали люди, чтобы получить хотя бы иллюзорную защиту от произвола, который, к слову, сами же и изобрели.
Беседа у ворот была недолгой. В какой-то момент Слон сделал характерное движение, каким достают пистолет из спрятанной под полой наплечной кобуры. Что именно он извлек из-за пазухи, со спины было не разглядеть, но, видимо, все-таки не пистолет, поскольку ни пальбы, ни каких-либо резких телодвижений не последовало. Слон снял свою могучую лапищу с плеча охранника и, потеряв к нему интерес, зашлепал по талой жиже модельными туфлями сорок седьмого размера, возвращаясь к машине. Охранник, ни на кого не глядя, скрылся в сторожке и через несколько секунд появился с внутренней стороны ворот. Лязгнул отодвигаемый засов, охранник по старинке, вручную развел в стороны тяжелые створки, и Моська тронул машину с места раньше, чем погрузившийся на переднее сиденье Слон успел до конца закрыть дверцу. Когда машина проезжала мимо охранника, который стоял у ворот, придерживая левую створку, Андрей увидел его лицо. Охранник выглядел раздраженным и одновременно напуганным, причем напуганным крепко, но Липский не стал спрашивать у Слона, что он сказал доблестному привратнику, ибо не был уверен, что хочет это знать.
