Евгений ушел. Далила выждала минуту-другую и на цыпочках
подкралась к спальне. Там опять шла борьба. Евгений в полный голос убеждал Вету
выйти, она шепотом отбивалась.
— Нет, не надо, не пойду, пойми, не могу, скажи лучше, что я
ушла, — жалобно просила она.
Желая прекратить их возню, Далила распахнула дверь спальни и
ахнула. Вета действительно нешуточно собралась покинуть квартиру. На ней был
синий берет (от борьбы он съехал на ухо), коричневые замшевые брюки, высокие
сапоги. Но главное (от чего Далила и ахнула), на Вете была дорогая темно-желтая
куртка.
В ушах у Далилы зазвенели слова: «В захолустном придорожном
отстойнике! Меня едва не сбивает с ног девица! Кошмарный облом! В точно такой
же куртке! Тоже нетуфтовый Диор! Захожу в забегаловку. И там девица сидит!
Другая! И на ней моя куртка! Точно такая, как у меня! Диоровая!»
На Вете была точно такая же куртка, как на Красноволосой, на
дамочке из роддома.
«Ну и счастливое же совпадение, — поразилась Далила. —
Бывает же так. В рубашке родилась эта Виолетта, не иначе».
Благодаря фантастической случайности стало вдруг очевидно,
что Вета действительно не виновата — похоже, ее подставляют.
— Детка, ты курточку где покупала? — глядя в испуганные
глаза девушки, осведомилась Далила.
Евгений с осуждением уставился на тетку, мол, нашла время
шмотками интересоваться. Вета же ошарашенно попятилась и спросила:
— Что-что?
— Где ты курточку покупала? — повторила Далила.
— В Гостином Дворе, — изумленно ответила Вета.
— Давно?
Девушка пожала плечами:
— Месяц назад. Или два.
«Значит, есть шанс, что продавец ее вспомнит», —
предположила Далила и оптимистично воскликнула:
— Отлично. Раздевайся, и чай пошли пить, везучая. Ты почти
спасена.
— О чем ты? — поразился Евгений.
— Потом расскажу, — пообещала Далила. — Но прежде ваш
рассказ услышать хочу.
Про свое неожиданное открытие она решила пока промолчать.
«Завтра утром Красноволосую расспрошу, в каком кафе она
девиц в своей куртке видела, а потом уже окончательно сделаю вывод, убивала Вета
или жертва сама. И чем ей можно помочь», — планировала Далила, сидя на кухне и
с интересом наблюдая за девушкой.
Пока все говорило за то, что Вету «подставили», но Далила —
пуганая ворона. Обладая открытой душой, она частенько боролась со своей детской
доверчивостью и старалась быть осторожной. Вот и на этот раз осадила себя,
решив не спешить.
Бесспорно, был прав Евгений в одном: девушка явно из
неуверенных в себе, из стеснительных. Рассказывая о путешествии в Москву, она
нервничала, запиналась, с трудом подбирала слова.
"Налицо все признаки «серой застенчивости»:
нерешительность, желание спрятаться от чужих глаз, — констатировала Далила,
механически предположив:
— Не купалась Вета в родительской любви. Наверняка в ее
семье есть младший ребенок, которого все обожали в ущерб старшей дочери".
Глава 10
Не надо быть психологом, чтобы увидеть несоответствие того,
как девушка ощущала себя и как она одевалась. Скромной и даже пугливой Виолетте
должно быть неуютно в тех броских эффектных вещах, которыми изобилует ее
чемодан.
Спрашивается, зачем Вете вызывающе одеваться? Зачем внимание
к себе привлекать? Чтобы ежесекундно вспыхивать от любопытных взглядов? Чтобы
прятать глаза и страдать?
Из рассказа девушки Далила ничего нового не узнала. Лишь
уточнила название кафе, в котором произошло второе убийство.
Впрочем, если Вета не убивала, она ничего особенного и не
могла рассказать. Собралась в Москву, села в автомобиль и поехала.
Проголодалась в пути, зашла в так называемый ресторан «Старый замок», во время
обеда заметила в окно машину милиции. Из любопытства хотела на улицу выбежать и
случайно увидела в приоткрытую дверь туалета труп любовника. Он лежал на полу с
дыркой во лбу. В шоке Вета застыла, а следом узнала, что чуть раньше погиб
второй ее бывший бой-френд. Что испытала? Паника, в мыслях хаос. До Питера
добралась на автопилоте, точно не помнит как.
«Просто чудо, что ее не задержали прямо в кафе, — поразилась
Далила. — Явно сам господь ей помогает».
Закончив рассказ, Вета робко, с надеждой промямлила — иначе
не скажешь, так тиха и невнятна была ее речь:
— Далила Максимовна, почему вы сказали, что я везучая и
почти спасена?
— Да, почему? — оживился Евгений.
Далила озабоченно глянула на часы и устало произнесла:
— Поздно уже, ребята, а мне рано вставать. Завтра поговорим.
Точнее, уже сегодня. Вечерком заскочу.
Евгений, хмурясь, спросил:
— Обещаешь?
— Обещаю, — кивнула она, направляясь к двери.
Вета проводила ее скорбным испуганным взглядом, а Евгений
бодро пошел провожать тетушку до машины. Едва прикрыв дверь квартиры, он
торопливо спросил:
— Ну, как впечатление?
— Ох, вряд ли эта девочка способна убить, — вздохнула
Далила. — Но влипла она капитально.
— А что я тебе говорил! — торжествуя, воскликнул Евгений и,
вдруг оборвав себя, угрюмо осведомился:
— Говоришь, не способна убить?
— Да, я почти уверена.
Он удивился:
— Даже так? Ты уверена? А почему?
— Я нарисую ее портрет, а ты сам суди. Начнем с голоса.
Тихий, невнятный. Впечатление, что Вета даже своего голоса пугается.
— И что из этого следует? — насторожился Евгений.
Далила поняла: «Боится, что буду Вету ругать».
— Из этого следует, — сообщила она, — что Виолетта человек
сентиментальных чувств, но отнюдь не активных действий. Речь ее слабая,
неуверенная, то и дело голос переходит в шепот. И заметь, это в тот самый
момент, когда она возбуждена, даже нервничает. Как же она должна разговаривать
в нормальном своем состоянии. Мямлит наверняка.
— Ветка в прострации.
— Сильный человек в таком состоянии пребывает в первые
два-три часа. А она у тебя живет несколько дней. За это время можно уже и
прийти в себя. Она меланхолик, самоедка, впечатлительна чрезвычайно.
Евгений ядовито прищурился:
— Еще что?
Далила пожала плечами:
