Наташенька, увидев, как неудачно повернулись дела, достала
из кармана халата мобильный и принялась Бойцовой Лизе звонить: звать ее в
свидетели своей чистоты, а заодно и на помощь.
Замотаев же лежать лицом в пол не захотел и принялся звать
на помощь телохранителя — звал, правда, грубо:
— Кроликов! Сволочь! Какого рожна стоишь? Почему не
спасаешь?
— Я уволен, — злорадно напомнил Кроликов, с удовольствием
созерцая милую глазу картину.
А Боречка Розенблюм по доброте душевной решил утешить
поверженного Замотаева.
— Я незнаком с вашей женой, — сказал он, все же не слезая с
его спины. — Я сам был удивлен, когда обнаружил ее здесь, на своей постели.
— А с кем ты знаком? — прозревая, спросил Кроликов. — С
этой?
Он брезгливо указал на Морковкину. Морковкина, учуяв в
воздухе дух керосина, выскочила из шкафа и начала срывать с подруги халат.
Халат, который недавно так ругала. Наташенька, разумеется, расставаться с
халатом решительно не хотела. Внезапный бой закончился прополкой волос — причем
с обеих красивых головок.
И все же Морковкина не смирилась. Желая хоть что-то у
подруги урвать, она схватила ее мобильный.
С ужасом глядя на потирающего кулаки Кроликова, она
вспомнила, что такие же есть только у Джеймса Бонда. Ему-то она и позвонила.
Крикнув:
— Женечка, выручай, я на Блохина, дом два, квартира
тринадцать, — Морковкина поступила в полное распоряжение своего гражданского
мужа Кроликова.
Впрочем, много ей не досталось — обозлившийся Кроликов
раздавал тумаки сразу всем: шефу, Боречке, Наташеньке и в последнюю очередь
своей Морковкиной. Уж ей он всегда успеет.
Когда Наташенька Замотаева почувствовала на своей белой
щечке тяжесть вздувающегося фингала, она уползла подальше от Кроликова и уже с
розенблюмовского телефона вызвала для надежности еще и Далилу Самсонову — уж
та, стерва, и мертвого уговорит с ее психоштучками.
Таким образом в качестве подкрепления оказались вызваны
силы, способные только усугубить вражду сторон. Первой прибыла Елизавета
Бойцова у Кроликов с ходу врезал ей в ухо и сообщил, что она очень вовремя,
Наташа с Морковкиной лесбосом уже занялись.
— Фу! Сейчас я сблюю! — воскликнула Елизавета, приверженка
классической сексуальной ориентации.
Но, поскольку драка не останавливалась, она не выполнила
своего обещания. Возбужденная духом войны, Бойцова с отвращением набросилась на
Замотаеву и Морковкину и начала бить обеих.
За этим занятием ее и застал Джеймс Бонд. Увидев, как
Елизавета Бойцова расправляется с Мариной Морковкиной, желанной всему его
организму, Бонд возмутился и культурно начал дам разнимать. И тут же получил в
ухо от Кроликова. И вдогонку под дых от Замотаева.
Бонд не упал, а удивился:
— У кого это такой приличный удар?
Оглянувшись, он с изумлением обнаружил своего лучшего друга,
Боречку Розенблюма. Совершенно голый, он дрался как лев сразу со всеми.
— Борька, — ликуя, воскликнул Бонд, — а ты как здесь
оказался?
— Это же моя квартира! — напомнил Розенблюм, посылая налево-направо
удары.
— Твоя?
Бонд осмотрелся и усек то, чего по запарке не понял: ведь
Морковкина Борькин адрес ему назвала.
Выходит…
Евгений прозрел:
— Марина! Ты же клялась!
Кроликов сообщил:
— Она всем клянется!
— Мне она тоже клялась! — подтвердил Розенблюм.
И немедленно получил в ухо от Бонда. И второй раз! И третий!
Бонд славился своим трудолюбием.
За этим занятием и застала племянника напуганная Далила.
Когда она ворвалась в спальню, Евгений колошматил Боречку Розенблюма,
сопровождая каждый удар стихами:
— Будешь знать, как Морковкиных отбивать!
— Ах ты, щенок! — возмутилась Далила, набрасываясь на
племянника. — Не смей бить Боречку! Он больной!
Бонд поразился:
— Тетушка! Ты против меня?
— Я за Боречкино здоровье волнуюсь! — пояснила Далила.
На самом деле ей гораздо сильней было обидно чувствовать
себя одураченной. Племянник солгал: он утверждал, что не спит с Морковкиной, а
сам, оказалось, спит.
К этому открытию Далилы прибавилось еще много открытий.
Во-первых, друзья (Бонд и Розенблюм), дружески откровенничая по телефону (и
сами не подозревая о том), рассказывали о любви к одной и той же девушке, к
прохвостке Марине Морковкиной.
Факт возмутительный!
Во-вторых, Бонд спал не только с Морковкиной, но и с Лизой
Бойцовой. Иначе с чего бы она набросилась на Евгения, как только сообразила,
кто его вызвал.
В-третьих, с Морковкиной спали все мужчины, дерущиеся в этой
комнате, — не исключая и Замотаева.
Когда Наташенька прозрела, узнав о неверности мужа, она
закричала:
— Подлец!
И немедленно скооперировалась с Кроликовым против своего
Замотаева и лучшей подруги. Бонд встал на защиту Морковкиной, Далила — на
защиту Бонда, Елизавета Бойцова — на защиту обоих.
С этого момента сражение начало обретать угрожающе стройный
вид, а мебель послужила воюющим сторонам баррикадами. По одну сторону баррикад
сражались Кроликов, Наташенька и Боречка Розенблюм, по другую — Морковкина,
Бонд, Бойцова, Далила и Замотаев.
Впрочем, Замотаев филонил. Он сообразил, что глупо попадать
под кулаки собственного телохранителя.
А разъяренного Боречку он боялся еще сильней. Таким образом
Джеймс Бонд сражался один против друга и Кроликова. Пока он стоял, но силы были
уже на исходе. Морковкина, Бойцова и даже Далила не помогали ему, а только
мешали.
И вот тут-то Боречка Розенблюм, неожиданно рухнув, громко и
отчетливо произнес свою знаменитую фразу.
«Евреи, китайцы и русские только думают, что они разные, а
на самом деле все они одинаковые», — сказал он.
И все восхитились.
И рассмеялись.
И ничего не поняли, но, сраженные логической задачкой,
заданной Борей, все осознали, что устали, и повалились там, где стояли.
Если честно, до сих пор не знаю и я, что имел в виду Боречка
Розенблюм. Он — русский еврей, значит, ему виднее, приходится верить. Однако
фраза его и меня привела в восхищение. Должна признаться, эта книга написана
ради одной этой фразы.
Глава 39
Какое-то время компания, тяжело дыша, находилась в
прострации.
