— Где вы виделись?
Я удивилась, почему переводчик уложил в три слова то, что
Катрин говорила минуты две, но в ответ на вопрос добросовестно изложила:
— Мы виделись здесь, в Париже. Он нежно поцеловал меня в
губы и посадил на самолет. Обещал не забывать, вечно любить и даже хранить
верность.
— О-ля-ля! — восхитилась Катрин и затараторила с удвоенной
скоростью, сообщив, что вскоре уехал и Казимеж.
Пришлось сообщить:
— Знаю, он звонил мне в Питер.
— Что он говорил?
— Что любит меня, — с гордостью сообщила я, опуская прочие
детали, кажущиеся мне незначительными.
На этом наше общение было прервано. За моей спиной раздался
взрыв радости. Радость эта гремела, басила, фыркала и громыхала кашлем.
— Мюз! Кхе-кхе! Мать твою! Уф-ф-ф! Мюз! Кхе-кхе! — услышала
я хриплый бас, который мог принадлежать лишь Себастьену Барбикену.
Я восторженно взвизгнула и потонула в его широких, все еще
сильных объятиях. Как мне знаком этот смешанный запах дешевого одеколона,
сигарет «Голуаз» и водки! Элегантный, в безукоризненном костюме, Себастьен был,
пожалуй, единственный там в клубном галстуке. К тому же он был единственным,
кто говорил по-русски. Правда, изредка Себастьен вставлял и французские слова,
но это не мешало общению. Я обожаю этого старикана! Я его боготворю!
— Себастьен! Дорогой! Как я рада тебе! — громко воскликнула
я, прижимаясь своей щекой к его колючей щетине.
Мы жадно друг на друга смотрели до тех пор, пока я не
брякнула:
— У тебя все те же усы!
Словно в этом была вся соль события.
— Как ты красива, девочка, — актуально подметил Себастьен и,
обнаружив мое недоверие, добавил зло и настойчиво:
— Ты стала еще красивей!
Я смутилась. Непритворно — Себастьен слыл строгим знатоком
женской красы и был скуп на похвалы. Что заставило старикана мне льстить, до
сих пор не понимаю.
— Пойдем выпьем, — дружески хлопнул он меня по плечу и
игриво шлепнул по попке Катрин.
Она рассмеялась, подмигнула ему, бросила мне пару фраз,
взмахнула рукой и убежала к парням, развлекающим себя пантомимой.
— Что она сказала? — спросила я у Себастьена.
— Чтобы ты не пропадала.
— А ты ей что сказал?
— Что сегодня ты только моя.
— Ну, Себастьен, это слишком, — с укором молвила я.
Он улыбнулся в свои чудо-усы, крякнул и прогромыхал хриплым
басом:
— Девочка, все знают, что ниже пояса я покойник.
Ха! В таком случае непонятно, зачем надо было еще добавлять,
что он друг Казимежа.
— С Казимежем у нас все кончено, — со вздохом призналась я.
— Казимеж бросил меня и позабыл.
— Ерунда, он тебя любит! Я спросила в волнении:
— Откуда ты знаешь? Это Казимеж тебе сказал? В ответ
получила самую снисходительную из улыбок бывалого старикана.
— Запомни, девочка, — важно ответствовал Себастьен, увлекая
меня к стойке бара, — нет в мире мужчины, который смог бы тебя разлюбить,
полюбив на секунду. Это говорю тебе я, Себастьен Барбикен, старый ловелас.
Я рассмеялась:
— Спасибо, ты настоящий француз.
Себастьен извлек из внутреннего кармана серебряную фляжку, в
которой всегда была водка. Я запротестовала:
— Прости, но только не водка! Шампанское!
— Когда я вижу тебя, мне все равно, чем напиваться, — выдал
сомнительный комплимент Себастьен.
Мы выпили немного шампанского, Себастьен улыбнулся и
старомодно меня пригласил на танец. Мы закружили в сложной фигуре, когда я
заметила красавца блондина.
«Во Франции блондином считают любого, кто не брюнет. Этот
парень здесь должен цениться на вес золота», — подумала я и не ошиблась.
Себастьен эту мысль подтвердил:
— Смотри, девочка, похоже, к нам спешит сам Казанова. Все от
него без ума, а он идет к нам. Уступаю тебя ему.
— Нет, Себастьен, не хочу, не надо, — заупрямилась я.
— Иди потанцуй с ним, девочка, только не забывай, ты
достойна лучшего. Дай ему это понять.
— Как? Я не знаю французского.
— Жестами, девочка, и мимикой, — усмехнулся старик и подтолкнул
меня к незнакомцу.
Я (без особой охоты) на время танца очутилась в объятиях
Казановы. Вдруг он сказал по-английски:
— Муза, вы очень красивы. Я Андре. «Выходит, мы давно могли
разговаривать», — подумала я и (не удивляйтесь) ему нагрубила.
Терпеть не могу мужчин, которые так открыто себя обожают.
— Тогда ответь мне, Андре, как у тебя с мозгами? — сурово
спросила я.
— У меня есть мозги, — заверил Андре.
— Тогда почему они не помогают тебе скрывать свою
самовлюбленность?
Не дожидаясь ответа, я поспешила к старику Себастьену.
Глава 24
— Хорошо тебе, девочка? — спросил Себастьен. Пришлось с
усмешкой ответить:
— Представь себе, да, несмотря на то, что ты пытался
испортить мне вечер.
Себастьен изумился:
— Тебе не понравился наш Казанова? Вижу, девочка, ты
обречена на счастье.
— Почему? — удивилась я.
— Умеешь выбирать то, что нужно. Девочка, ты слишком мудра.
Хочешь, угощу тебя твоим любимым ликером?
— Мы договорились пить только шампанское, — напомнила я и в
качестве примера залихватски опорожнила бокал.
Мгновенно опьянев, я расчувствовалась.
— Представляешь, — пожаловалась я Себастьену, — какой-то
болван закрасил мой портрет на стене. Видишь, теперь там жуткий павлин с
женской грудью. Спрашивается, какому придурку это понадобилось?
— Мне, — не без гордости признался мой старикан.
— Зачем? — возмутилась я, внезапно трезвея. — Я была так
горда. Портрет русской девушки в самом лучшем клубе Парижа!
Себастьен поперхнулся дымом своего «Голуаза».
— Твой портрет в забегаловке? — спросил он. — Считаешь, это
прилично?
Моя мысль устремилась другими тропами: при слове «прилично»
в голове всегда возникает бабуля.
— Ах, я здесь так внезапно!.. Даже Гануся не знает, где я! А
бабуля! — в этом месте горе мое обострилось, я вдруг зарыдала.
