— Да, я делаю глупости и занимаюсь этим всю свою жизнь, так
что поднаторела. Поэтому повернись, голубушка, ко мне спиной и заложи назад
свои грабли.
Не встретив сопротивления, я связала девицу и приступила к
допросу.
— Кто ты такая? — спросила я, тыча ей в бок пистолет. — И по
какому поводу маскарад?
— Я Муза Добрая, — неискренне призналась девица.
— Значит так, дорогая, — свирепея, воскликнула я, — это я
Муза Добрая, но не настолько я добрая, чтобы дурить меня безнаказанно.
Немедленно приступаю к пыткам. Сначала прострелю тебе левую ногу, затем правую,
потом за руки примусь. Нравится тебе перспектива?
Девица проблеяла:
— Не-ет.
— Тогда отвечай на мои вопросы! — рявкнула я, щелкнув
затвором.
— Не знаю, что говорить, — разрыдалась девица.
— Просто отвечай на вопросы. Кто ты?
— Я человек.
— Очень ценная информация. Как зовут?
— Селена.
— Кто заставил тебя выдавать себя за меня?
— Не знаю, — пропищала девица, испортив такой красивый
допрос.
Оказывается, не такое простое дело этот допрос. Как можно
допрашивать человека, когда он нехотя отвечает? Я пришла в бешенство и теперь
уже по-настоящему. Уж не помню, что я там делала, но девица изрядно струхнула и
принялась выдавать информацию очень охотно.
Оказалось, что она русская, из семьи эмигрантов, проживающих
в Лондоне. Какой-то незнакомый мужчина подошел к девице на улице и сделал
предложение, от которого эта дурочка не смогла отказаться: он предложил ей с
помощью пластической операции изменить свою внешность таким ужасным образом,
чтобы походить на меня.
Я поразилась:
— И ты согласилась?!
— Он обещал хорошо заплатить, — сообщила девица себе в
оправдание.
Если честно, не представляю, сколько надо заплатить
человеку, чтобы он согласился взять мою внешность. Лично я эту чертову
внешность получила бесплатно, но, дай мне волю, запросила бы за «счастье» такое
сумасшедшую сумму: нулей сорок — не меньше. И все эти нули (то есть деньги)
сразу ушли бы на то, чтобы от этой внешности безвозвратно избавиться. Почему?
Потому что я умная девушка, а эта дурочка согласилась взять мою внешность…
— За сколько ты согласилась? — с жалостью осведомилась я.
— За сто тысяч евро, — хлюпнула носом девица.
— Ну, хоть что-то, — вздохнула я.
Из сочувствия не стала открывать бедняжке глаза на то, как
сильно она продешевила. Уже с состраданием я спросила:
— И что было потом, как тебя превратили в меня?
— Я долго училась говорить и ходить, как ты.
Пришлось ужаснуться.
— Что? Шепелявить и косолапить?! — содрогаясь, воскликнула я
и поразилась:
— Какая жестокость! Как же они это делали?
— Видеозаписи мне показывали, — пояснила девица. — Я видела
тебя с твоими знакомыми и друзьями, все подмечала, запоминала. Потом меня долго
экзаменовали, а затем дали чемодан с одеждой, деньги и отправили сюда, в Париж,
на задание.
— Так это ты разгуливала с Роже и Жан-Пьером, — прозрела я и
злорадно ей сообщила:
— Тогда ты плохо училась, Жан-Пьер тебя раскусил.
Девица, против моих ожиданий, не обиделась, а согласилась:
— Да, я знала, что из этой затеи ничего не получится. Так
отвратительно ходить и говорить может только один человек: ты.
Как бы женщина себя ни нахваливала мужьям и подругам, в
глубине души она точно знает, чего стоит на самом деле, — я тоже знала, а
потому обиделась и возмутилась:
— Ну, ты и дрянь! И я тут вожусь с тобой! А ну, признавайся,
на кого ты работаешь? — гаркнула я, готовая прострелить все, что девица имеет,
чтобы, зараза, не подражала моей исключительности.
— Не знаю, честное слово, не знаю! — взмолилась девица. —
Эти люди преступники! Они очень опасны, так что держись подальше от них, пока
жива! Клянусь матерью, отцом и любимой собакой! Клятва серьезная — я
призадумалась: «А что, может, она и не врет? Девица круглая идиотка. Кто бы
стал с такой откровенничать? А люди, ее пославшие, преступники уже потому, что
доверили оружие такой недотепе».
— Хорошо, — сказала я, — если тебе планов не раскрывали, то
задание выдать по-любому должны. Иначе зачем ты носилась по Парижу в моем
красном платье?
— Да, мне каждый раз говорили, что я должна делать и где
гулять. Я и гуляла.
— Не станешь же ты меня убеждать, что кто-то потратил бездну
денег на операцию и прочую чепухню с одной только целью: чтобы ты могла
прогуляться по Парижу в моем красном платье?
— Нет, не стану, — согласилась девица. — Но разумного
объяснения этому не нахожу. Мне в номер по утрам звонили, я подробно
отчитывалась о каждом своем шаге и получала другое задание. Вот и все, что я
знаю.
Мне стало ясно, что время потеряно даром.
— Вот что, милочка, — страшно сожалея о предстоящем
поступке, сказала я, — придется тебе посидеть до утра в этом сарае. Раньше
отпустить не могу, слишком ты для меня опасна.
С этими словами я покинула бедную пострадавшую девушку. И
дело здесь не в сарае. Уж не знаю, какой она раньше была, но сейчас — чистый
урод!
Глава 30
Утром я проснулась от страшного грохота в дверь — такие
жуткие звуки в кинофильмах сопровождаются фразой: «Откройте, полиция!» Словно
кем-то куда-то ужаленная, я вскочила с постели — на пороге стоял Жан-Пьер.
— До звонка Казимежа осталось сорок минут, — сообщил он, с
интересом изучая мои голые ноги.
С криком «О, ужас!» я бросилась одеваться, что Жан-Пьер
воспринял совсем неприязненно — по его мнению, и в плавках с майкой я была
хороша.
Через десять минут его потрепанный «Ситроен» нес нас по
улицам города мимо упоительных заведений, где вам всегда с радостью нальют и
поднесут. Дорога к дому Жан-Пьера буквально утыкана этими заведениями,
неудивительно, что бедняга так редко бывает трезв. Он (как и остальные друзья
Казимежа) соответствует истине: настоящий мужчина силен перед врагом и слаб
перед соблазном.
К квартире Жан-Пьера мы прибежали вовремя: он еще возился с
ключом, а из прихожей уже доносился телефонный трезвон.
— Это Казимеж! Быстрей! Быстрей! — трепеща от волнения,
громко молила я.
Жан-Пьер последовал моему совету; ушко ключа хрустнуло и
рассталось с рабочей частью, которая продолжала торчать из замка.
