— Это в дверь, — с чувством глубочайшей вины пояснил он.
Я опешила и не поверила:
— Что?
— Ко мне кто-то пришел. Кто-то чужой, потому что свои
по-другому звонят, — пояснил он и грустный поплелся в прихожую.
А я осталась сидеть на диване, разжеванная судьбой.
Безжалостная судьба меня пожевала и выплюнула на этот старый и грязный диван…
Жан-Пьер быстро вернулся.
— Тебе принесли билет на поезд до Тьонвиля, — сообщил он
удивленно. — Здесь письмо, речь идет об отеле «Пандан». Видимо, там
забронирован номер.
— Тьонвиль — это где? — спросила я, трепеща от радости.
— Далеко.
От страха не скоро увидеть Казимежа мое сердце сжалось:
— Как далеко?
— Километров триста по железной дороге.
— Фи, — выразила презрение я, — это ж рукой подать! Но все
же где этот Тьонвиль? Можно узнать подробней?
— Где-то на границе, рядом с Германией и Люксембургом.
Может, ближе к Бельгии. Надо посмотреть на карте. Я не был там никогда.
Жан-Пьер вытащил карту, и мы очень быстро отыскали Тьонвиль.
«Дыра, наверное, еще та», — подумала я, ничуть об этом не сожалея. Какая
разница, где встречаться с Казимежем? Хоть в кратере действующего вулкана, лишь
бы скорей.
— Ах, я не купила трубку моей бабуле! — вдруг вспомнила я.
Жан-Пьер удивился:
— Ты деньги нашла?
— Да, они в моей сумке. О боже! Где сумка? — меня бросило в
жар, а следом и в холод.
— Не пугайся, ты оставила ее на балконе соседа, — сообразил
Жан-Пьер.
Уже через час трубка «Данхилл» (с двумя белыми пятнышками)
покоилась в моей сумке рядом со всяческими аксессуарами и с самым изысканнейшим
табаком. Я была счастлива.
«Как прекрасна жизнь, если подойти к ней умело!» С этой
оптимистической мыслью я попыталась войти в отель, но не тут-то было. Дорогу
мне преградил Тонкий.
— Иди за мной, — процедил он сквозь зубы.
Я нехотя повиновалась. С соблюдением конспирации я вновь
попала к мужчине с сигарой. Не могу сказать, что жаждала этой встречи, но
ничего не поделаешь: такова жизнь с ее бесконечными сюрпризами и «подарками».
Мужчина с сигарой на этот раз был недоволен.
— Почему ты сняла брошь? — строго спросил он. Пришлось
сплести сказочку про разлитый на грудь коктейль и поспешное переодевание, в
ходе которого брошь была забыта на старом платье. Рассказывала я, мысленно
вознося благодарственные молитвы всевышнему. За что? Да за то, что он подарил
мне подругу Ганусю — иначе где бы еще я научилась так врать, с ходу и на любую
тему?
Мужчина с сигарой слушал мое повествование (довольно длинное
и подробное) и задумчиво пыхал дымом. На его беспристрастном лице не отражалось
эмоций. Должна сказать, не самая лучшая аудитория для моего вдохновения.
— Что ж, — произнес он, когда я иссякла, — будем считать,
что врешь убедительно.
Я энергично его поддержала:
— Давайте так будем считать. Тем более что мне некогда
больше врать.
Мужчина выразил удивление.
— Ты куда-то спешишь?
— Да, в Тьонвиль на встречу с Казимежем.
Сигара едва не вывалилась из его косматого рта, так широко
этот рот распахнулся. Мужчина катапультировался из кресла и бросился меня
обнимать. «Отзывчивый человек, — с одобрением подумала я, — и душевный.
Радуется чужому счастью, словно ребенок».
— Когда ты едешь? — спросил он меня, пожирая глазами,
полными отеческой нежности и любви.
— Вот, — я показала билет и бумажку с названием отеля. —
Сегодня еду, и номер уже забронирован. Вы мне денег еще дадите? — деловито
осведомилась я.
Мужчина испуганно замахал руками:
— Хорошо, что напомнила! Я чуть не забыл!
— А вещи мои? Будет лучше, если я заберу их с собой. Все.
— Кому лучше? — опешил мужчина.
«Мне лучше, чудак», — подумала я, а вслух вежливо
произнесла:
— Лучше для дела.
— Конечно, — согласился он. — Вещи возьмешь с собой. Что
тебе известно еще?
Мучительно хотелось поинтересоваться, что конкретно он имеет
в виду? Вспомнив уроки бабули, я решительно подавила это желание и ответила:
— Пока ничего. Надеюсь, в Тьонвиле больше узнаю. Будут еще
приказания? — спросила я, давая понять, что очень спешу.
— Поступим следующим образом, — спохватился мужчина. — Ты
едешь в Тьонвиль и действуешь там по обстоятельствам. Должен тебя огорчить: в
Тьонвиль ты поедешь одна.
«Одна — это значит без Тонкого. Нашел чем огорчить. Свита
мне ни к чему, тем более при встрече с Казимежем».
— Не волнуйтесь за меня, — как самому близкому человеку
сказала я ему, а он похлопал меня по плечу, по-доброму мигнул сразу двумя
глазами и прошептал:
— Знаю, ты умница, справишься.
— Справлюсь, — скромно потупившись, заверила я. — Все будет
хорошо.
— Связь будем держать по телефону. Номер вот, — он протянул
мне бумажку, — запомни, а бумажку сожги и звони только в крайнем случае. Дальше
все по инструкции.
Мы простились тепло и по-дружески. Я с грустью поймала себя
на мысли, что слегка полюбила этого доброго человека, но внутренний голос
подсказывал: встретиться снова нам не судьба. Так и получилось, а жаль. Больше
мне никогда не платили так щедро бог знает за что.
Вернувшись в отель, я первым делом заказала носильщика и
такси. На месте не сиделось, душа рвалась в Тьонвиль, к Казимежу. Между тем, я
тщательно проследила, чтобы из камеры хранения отеля были получены все вещи.
Все до одной.
Глава 33
В Тьонвиль я прибыла поздно вечером. Долго стояла на перроне
в окружении своих сумок. Я надеялась, что Казимеж встретит меня цветами, но
перрон опустел, а Казимеж не появился. Пришлось ехать в отель.
Вот там действительно меня ждали. Номер, как и предполагал
Жан-Пьер, был забронирован на мое имя. Я сдала вещи в камеру хранения, взяла
ключи и отправилась спать. Боюсь, заснула раньше, чем упала в постель. Сны
снились такие, что пробуждение показалось жестокостью. Казимеж обнимал и ласкал
меня именно так, как мужчины это умеют лишь в женских снах. Проснулась я от
звонка. Вскочила, схватила трубку, все еще оставаясь там, в страстных объятиях
моего Казимежа, и услышала его низкий, словно простуженный голос:
