— Проще простого! — заверил Казимеж и заговорил о таких
чудесах, что не решусь пересказывать.
Ясно было одно: его гениальное открытие не обойдет вниманием
ни одной сферы человеческой деятельности. Современный мир изменится до
неузнаваемости: за ненадобностью исчезнут телевизоры, здания, самолеты, поезда,
одежда… Казимеж подумал-подумал и решил, что гравитолеты он тоже отменит.
Человек будет летать, словно птица. Где ему в голову стукнет лететь, там он и
полетит. Разумеется, если останется жив.
Вот когда перестала я своему Казимежу верить. Подумала:
привирает, как все мужики.
А теперь выясняется, что я ошибалась. Казимеж действительно
гений! И я узнаю об этом в день его смерти!
Глава 42
— Что же это выходит? — растерянно спросила я у полковника
Коли. — Мой Казимеж действительно оказался гением? А я-то надеялась, что он
нормальный ученый, профессор, без всяких там неожиданностей с летающими
сумками, прочим и прочим.
Коля насторожился.
— Балицкий рассказывал тебе о своем открытии? — спросил он,
старательно делая вид, что его это не волнует.
Пришлось блефовать. «В противном случае, — подумала я, —
ничего не узнаю». А мне до жути хотелось узнать про трупы, про похищение, про
Тонкого, про мужчину с сигарой… Ах, какой был мужчина! Может, тоже полковник?
— О да! — воскликнула я. — Казимеж рассказывал о своей
единой теории поля и даже консультировался со мной по кое-каким важным
вопросам, в которых я оказалась гораздо его сильней.
Коля ехидно осведомился:
— Речь идет о вопросах моды? Или о том, как травить
тараканов?
— Нет, речь о теории поля, — демонстрируя компетентность,
заверила я. — Как вам это ни противно, но я приняла-таки в разработке теории
свое активнейшее участие. О чем вы, со всей вашей контрразведкой, не узнаете.
До тех пор, разумеется, пока я не узнаю, по какой причине подвергала риску свою
молодую жизнь, будь он неладен, этот ваш стул! — взвизгнула я, хотя собиралась
сразить Колю невозмутимостью.
— К стулу я не причастен! — поспешно воскликнул он и кротко
спросил:
— Есть условия, при которых ты будешь паинькой?
Пришлось его успокоить:
— Есть. Если я почувствую, Коля, твой добрый настрой на
полную откровенность, возможно, и соглашусь пойти на сотрудничество. А стою я,
Коля, немало.
— Да ну! — не поверил он.
Пришлось выдать совет:
— На этот счет проконсультируйся у американских коллег. Они
меня видели в деле и остались довольны. Особенно тот, с сигарой в косматом рту.
Удивительно, но Коля призадумался.
— Лады, — решительно махнув рукой, в конце концов сказал он,
— видимо, ты права. Придется все тебе рассказать. Слушай.
— С тех пор как у меня появились уши, только этим и
занимаюсь, — сочла не лишним поведать я.
Коля усмехнулся и приступил к рассказу — насколько это было
возможно рядом со мной.
— Казимеж Балицкий, — сказал он, — производил научные
исследования под крышей трансконтинентальной корпорации. Название открывать не
буду, корпорация слишком известна.
Пришлось подогреть к себе интерес:
— Не старайся, знаю название корпорации.
Я не лгала. Даже могла добавить, что работал Казимеж во
французском филиале вышененазванной корпорации.
— На самом деле, — продолжил Коля, — корпорация принадлежит
ЦРУ.
— А-ах! Батюшки-светы! — ахнула я. — И Кази-меж был в курсе?
— Даже не подозревал, а когда узнал, смылся со своим
гениальным открытием.
— Если все обстоит именно так, мне неясно: при чем здесь я?
— Балицкий был под постоянным наблюдением, и ваш пылкий
роман…
Как порядочная девушка, я вынуждена была воскликнуть:
— Между нами ничего не было!
— Согласен, — устало кивнул Коля, — про ваш платонический
роман стало известно ЦРУ. Нас тоже интересует теория Казимежа. Признаюсь
честно, ты нам нужна.
— Ладно, чем смогу, помогу, — в пароксизме благодушия
пообещала я. — Только скажи, почему ЦРУ обратило внимание на меня? Я точно
знаю, у Казимежа были другие любимые девушки: француженки, немки, шведки и даже
одна японка — мать ее была против. Только поэтому они и расстались. А мы с ним
два года не виделись, Казимеж мужчина, а не монах.
Коля вынужден был согласиться:
— Да, ты права, он нравился женщинам.
— В чем дело тогда? — строго осведомилась я.
И получила ответ, от которого обалдела. Коля удивленно
сказал:
— Но счет в банке на приличную сумму Балицкий почему-то
открыл на твое доброе имя. Для американцев это серьезный показатель отношения к
женщине.
— Для русских, кажется, тоже, — только и смогла вымолвить я.
Не скрою, немедленно захотелось узнать: страну, где покоится
счет, номер счета, банк и — главное! — сумму, которой Казимеж меня осчастливил.
Понимая, что вопросы задавать бесполезно, я благоразумно подумала: «Придется
быть посговорчивей. Ведь к сотрудничеству призывает родная страна!»
Пока я размышляла, Коля мой продолжал:
— Балицкий долго скрывался. Его не могли засечь целый год. И
вдруг этот счет. Для ЦРУ счет — просто подарок. Американцы решили найти
Балицкого с твоей помощью. Поначалу они собирались завербовать тебя, но их
психоаналитики забраковали такой вариант.
Пришлось с обидой спросить:
— Почему это?
Коля доверчиво пояснил:
— Характеристики твоего характера, прости за тавтологию, не
предполагали вербовки. Психоаналитики выдали тебе вот такую оценку: глупа,
лишена всякой логики и абсолютно непредсказуема.
Я возмутилась:
— Кто бы мне говорил! Ты?! Муж крашеной Выдры?! Разве не
видел, как нападала она на меня? Вот кто лишен разума, логики и
предсказуемости! Я и глазом моргнуть не успела, как она набросилась на меня,
твоя дура, твоя жена! Черт ее раздери!
Коля вспылил:
— Оставь в покое мою жену!
— Оставлю! Сразу же, как ты оставишь в покое меня! Я никому
не позволю себя оскорблять, кроме бабули! И врать себе не позволю! Врать мне
имеют право только мужья!
— Какие мужья?
— Конечно, мои! Чужие пусть врут своим женам! А ну,
немедленно признавайся, как вы узнали про Балицкого?
