— Ладно, пора домой, — сказала я, творчески поправляя
прическу. — Бабушка Франя уже заждалась меня.
Коля опешил.
— Как пора?! — закричал он, вскакивая с дивана. — И тебе
неинтересно знать, что дальше произошло?
— А что там знать. Все очевидно. Агента, твоего тезку,
который должен был прятать меня на даче, вы сцапали. Следовательно, сообщить
ЦРУ о провале операции он не мог. Второй труп (речь о мужчине в костюме) вы
инсценировали, чтобы заставить меня делать глупости, да заодно и держать на
крючке. Начнете сейчас морочить мне голову, что я убийца двух человек, станете
отмаз предлагать за бескорыстную службу Родине. Знаю я все ваши заморочки. На
самом деле того мужчину никто не убивал, и дырка во лбу у него ненастоящая.
Коля смущенно отвел глаза. Убедившись в своей правоте, я
продолжила:
— Когда я послушно вошла в контакт с цэрэушниками и
отправилась в аэропорт, мужчина спокойненько ожил и двинул домой. О жизни моей
вы, думаю, действительно беспокоились. Потому что мечтали увидеть Казимежа. Но
вы же из нашей страны, не с Луны сюда опустились, следовательно, делаете все
через то место, через какое у нас традиционно все делается. Вот и пошел ваш
продуманный план наперекосяк: меня похитили, потом я работала на американцев,
затем отравила вашего Крохина. Кто убил американскую клоншу, вы все равно не
знаете, как не знаете того, кто таскал по моей квартире ее бедный труп.
Коля сознался:
— Не знаем.
Я устало заключила:
— Ладно, пойду. Бабушка Франя наверняка…
— Ты не можешь уйти, — зло сказал Коля.
— Началось! — воскликнула я. — Не хочешь ли ты сказать, что
вы повесите на меня смерть той бедной девушки, которая согласилась сдуру
работать на безалаберных америкосов?
Он подтвердил:
— Хочу.
Я поняла: разговор выходит на второй, более содержательный виток.
— Так, — призадумалась я, — и у вас есть улики против меня?
Коля кивнул. Пришлось согласиться:
— Хорошо, буду служить Родине со всем рвением, на которое
только способна.
Настроение Коли резко улучшилось. Он повеселел и позволил
себе некоторую игривость.
— Ну вот, — сказал он, — я знал, что ты славная девочка. А
делать тебе ничего не придется. Лишь отвечай на вопросы и в дальнейшем живи
себе, но там, где мы посоветуем. Идет?
А куда было деваться?
— Идет, — промямлила я, после чего он приступил к допросу.
— Когда ты последний раз Казимежа видела? — деловито
осведомился Коля.
Я огрызнулась:
— Говорила же, два года назад.
— Где?
— В Париже. Он посадил меня на самолет.
— В каких отношениях вы расстались?
— В самых плохих.
Коля состряпал гримасу, говорящую о полном его недоверии.
Счет в банке, видимо, помешал.
— А что такое? — обиделась я. — Сам же велел не врать, я и
не вру. Поругались мы, точнее, я на него обиделась, сказала, что уезжаю с
тяжелым сердцем, так как не оставил он о себе никакой доброй памяти.
— Что имелось в виду?
— Подарок, естественно. Мы Неплохо погуляли в Париже, все
было так поэтично, а он взял и испортил наш красивый роман. В таких случаях
даме на прощание дарят что-нибудь памятное: колечко с бриллиантом или норочку.
Он не подарил. Это меня разозлило. Я ему намекнула, но понял он поздно, когда
до вылета самолета оставались минуты.
— Он не просил тебя что-нибудь сохранить или передать
кому-то?
После долгих размышлений я удивленно спросила:
— Что именно?
Коля ответил с большим раздражением, кстати, необъяснимым.
— Какого-нибудь предмета — может, папку с бумагами, может,
кейс, может, еще что — не оставлял тебе Балицкий на хранение?
— Нет, не оставлял.
Коля призадумался.
Глава 45
Я сидела, словно воды в рот набравши. Вам признаюсь:
получила-таки я подарочек от Казимежа, но позже, когда в Питер уже вернулась.
Внутренний голос мне говорил, что об этом лучше помалкивать.
— Хорошо, — сказал Коля, надумавшись досыта, — а потом,
когда ты приехала в Питер, Балицкий никого к тебе не присылал?
Душа моя в пятки ушла.
«Так и есть, — подумала я, — докопались. Но не буду спешить
с признаниями. Кто знает, может, и не до всего докопались».
— Присылал, — ответила я. — Парень явился ко мне с подарочком
от Казимежа. Казя одумался и решил исправить ошибку.
Надо было видеть лицо Коли. Хищным взором ястреба впился он
в меня и закричал:
— Где этот подарок?
— Если не потеряла, то здесь, — сказала я, снимая с плеча
сумочку и раскрывая ее.
Коля (что за манеры?) выхватил сумочку из моих рук и высыпал
ее содержимое на столик. Его глазам открылось то еще зрелище. Кто пытался
изучать содержимое дамских сумочек, тот поймет, почему Коля надолго замолчал.
— И где же подарок? — разочарованно провыл он, разравнивая
кучку губных помад, пилочек, шпилек, заколок, жвачек, тампонов, записок и бог
знает чего еще. — Неужели ты потеряла?
Его горестный вопль отозвался в моей душе благородным
порывом.
— Да вот же подарок, — ответила я, выхватывая из кучки свою
зажигалку.
Коля принялся разглядывать зажигалку с невероятным усердием.
— Золотая, с двумя изумрудами и, видишь, с одним довольно
крупным бриллиантом, — похвастала я. — Консультировалась с ювелиром. Стоит
бешеных денег.
— Что же ты небрежно таскаешь свое богатство?
— А что ее, в сейф положить? Кто знает, что она золотая?
Подумав, я осторожно добавила:
— Кроме тебя.
— На зажигалке что-то выгравировано, — сказал Коля, поднося
ее к самому носу.
— Прочитай, — разрешила я.
Он прочел вслух: «Музе от Казимежа в знак вечной и преданной
любви».
— Не слишком оригинально, — посетовала я, — зато правдиво,
если учесть счет в банке.
— Странно, галантный Балицкий подарил своей даме какую-то
зажигалку, — подивился (бестолочь) Коля.
Пришлось ему пояснить:
