Казимежу, похоже, ответ мой понравился.
— Муза, если голограмма найдется, они точно отпустят тебя? —
спросил он.
— В тот же день, — заверила я.
И Казимеж сказал:
— Передай им, что голограмма находится… Впрочем, нет, ничего
не надо передавать. Даже не говори, что я звонил. Скоро тебя отпустят.
Я завопила:
— Казя! Казя! Объясни мне, наконец…
Но было поздно — в трубке раздавались гудки.
Я была так раздосадована, что бросилась на диван и
разрыдалась. Капа погладила меня по голове и сказала:
— Коля приказал следить за тобой и докладывать все, но я
умолчу о твоем разговоре.
К вечеру позвонил Коля и многозначительно сообщил, что
голограмма у них в руках.
— Где вы ее нашли?! — опасаясь, что и он вдруг повесит
трубку, отчаянно завопила я.
— Благодаря высоким профессиональным способностям наших
органов, — туманно ответил Коля.
— А кто убил американскую агентку, твои
высокопрофессиональные органы выяснили?
— Нет, но в данный момент выясняют. Как только выяснят,
сразу тебя и отпустим.
Это был бесчестный обман: меня обещали освободить после
того, как найдут голограмму. Мелочность мне не присуща, поэтому я скандалить не
стала.
— Если гарантируете мне свободу, открою этот секрет прямо
сейчас, — сказала я, чем привела Капитолину в состояние паники.
— Что ты делаешь! — истерически зашипела она. — Ты же
обещала молчать!
— Отстань, — шикнула я, прикрывая трубку рукой, — раз
обещала, значит, и промолчу.
Тем временем Коля оправился от информационного шока и
решительно сообщил:
— Немедленно высылаю машину. Жди.
Ждать мне не привыкать. Преисполняясь оптимизмом, я с
улыбкой радости взглянула на обалдевшую от ужаса Капитолину.
— Что ты им скажешь? — завопила она.
— Мне предстоит встреча с твоим мужем, — в тоне экстренного
сообщения известила я. — Хочешь что-нибудь ему передать?
Она, бедняжка, потеряла дар речи и лишь отрицательно
потрясла головой. Ну, просто вынудила меня признаться.
— Твою вину возьму на себя, — сообщила я с героическим видом
и, почуяв укоры совести, пояснила:
— Не ради тебя, а ради себя. Не сидеть же мне вечно в вашей
квартире.
Беседу нашу прервал звонок в дверь: за мной приехала машина.
Встреча с Колей, должна сказать, произошла самым пламенным
образом: я бросилась на его широкую грудь и щедро оросила казенный пиджак
слезами радости и свободы.
— Коля, ты гений! — восторженно лепетала я. — Коля, ты
гений! Как тебе удалось найти голограмму?
— Задача была невыполнимая, но мы как-то справились, — важно
ответствовал он и добавил из скромности:
— Под моим руководством.
Решив, что его широкая грудь достаточно пропиталась моими
слезами, я оставила ее в покое и приступила к главному.
— Хочу сделать чистосердечное признание, — заявила я.
Наш с Капой Коля напрягся и дал отмашку:
— Делай, раз хочешь.
И я начала делать. Я подробно рассказала о том, как вошла в
квартиру, как обнаружила там двойницу в своих халате и шлепанцах, как
набросилась она на меня с кулаками.
— Лично я зла агрессорке не желала, — душевно заверила Колю.
— Она же вцепилась в меня. Пришлось легонько ее оттолкнуть. Кто же знал, что ей
приспичит падать так неосторожно?
Коля был поражен.
— Это все? — спросил он диким голосом.
— Все, — с невинным видом кивнула я.
И подумала: "Все ерунда. Главное, что Казимеж меня не
разочаровал. Чтобы я считала его настоящим мужчиной, он сделал много чего.
Во-первых, он остался живой.
Во-вторых, он спас меня от заточения.
В-третьих, он положил приличную сумму на мой счет.
В-четвертых, хоть и прошло с момента нашей встречи два с
лишним года, он все еще меня любит, а это удавалось немногим.
В-пятых, теперь мы точно поженимся.
Навсегда".
Не знаю, куда мысль увела бы меня, если бы не Коля.
— Зачем ты ломала комедию? — зло спросил он.
— Ради алиби хотела вас убедить, что я невинная жертва. Ведь
именно так и было.
— А зачем ты прятала халат, ковер, труп и тапочки?
— На этот вопрос, подумав, без всякого напряжения мог бы и
сам дать ответ.
Коля униженно попросил:
— Дай все-таки ты.
Пришлось согласиться:
— Хорошо. Кто знает, в каком состоянии нервы твоей жены?
Она, между прочим, в Гостином Дворе зарекомендовала себя хуже некуда. Я
прикинула: сейчас брякну про труп, следом его покажу, а этой парочке вдруг
захочется смотаться в милицию. Нет уж, сначала они мне алиби, а потом я им
труп. Пока вы бродили по комнатам и про знакомство наше болтали, я не дремала и
все записывала на свой старенький магнитофон.
Коля поскреб в затылке и неожиданно сообщил:
— Ну, ты и дура!
— Приятно послушать умного человека, — без сарказма (на
полном серьезе) призналась я.
— Нет, правда, — заверил он. — Ладно, труп и ковер,
испачканный кровью, но зачем ты прятала тапочки и халат?
— Из любви к искусству. Если писатели лгут томами, то почему
бы и мне не приврать? Слегка на словах и чуточку делом.
Коля задумался. Действительно, то, что я ему накидала,
прожевать и переварить нелегко.
— О чем ты разговаривала с американской агенткой? — спросил
он, отчаявшись меня хоть как-то понять.
— О чем можно было с ней говорить? — рассмеялась я, не
выпуская из виду ту капсулу, которую нашла под диваном. — Она же, как пьяная,
на ногах еле держалась. Не толкни я ее, сама бы на диван завалилась.
Коля явно был раздосадован.
— Ничего не пойму, — сказал он. — Тогда, выходит, здесь нет
никакой игры?
Я обрадовалась и с восторгом воскликнула:
— Ну да! Нет здесь никакой игры! Я ее толкнула, она упала, и
все!
— А кто же тогда выстрелил в ту агентку снотворным?
Экспертиза показала, что она напичкана препаратом длительного действия.
