— Ты уверена? Почему? — резко спросил парень. — О Серебряной
крови было не слышно с семнадцатого века. Их существование вычеркнули из
истории Голубой крови.
— Она сама мне об этом сказала.
— Но она... ее не забрали? — хрипло спросил парень.
— Нет. К счастью. Напавший не выпил ее полностью и не отнял
память. Она вернется к жизни в следующем цикле.
Парень откинулся на спинку кресла. Шайлер заметила, что он
теребит ключи от машины и что у него подрагивает правое колено, так ему не
терпится услышать ее историю полностью.
— Продолжай, — велел профессор.
— Корделия сказала, что для того, чтобы победить Серебряную
кровь, нужно отыскать ее мужа, Лоуренса ван Алена, ныне скрывающегося. Она
думала, что, если отправить... если она отправит меня в Венецию, мне удастся
отыскать его.
— Удалось?
Глаза старика заблестели.
— Не знаю... Дедушка, я пришла за помощью. Корделия сказала,
что необходимо...
Тут парень кашлянул. Шайлер повернулась к нему.
— Лоуренс ван Ален — это я, — сообщил парень, подавшись
вперед.
Его лицо изменилось — не незаметно, а поэтапно, — и он стал
выглядеть постарше. Но это был не тот сутулый седовласый дедушка, которого рисовала
себе в воображении Шайлер. Это был высокий, худощавый мужчина с той же львиной
гривой, что и у парня, только подернутой серебром; и его аристократический
ястребиный нос и высокомерный подбородок тоже сохранились.
В его присутствии комната словно бы съежилась. С первого
взгляда было ясно, что это прирожденный лидер, а острота его взгляда пугала.
Шайлер подумалось, что он — достойный соперник Чарльзу Форсу.
— Так ты оборотень! — с восхищением произнесла Шайлер. — А
это твой настоящий облик?
— В той мере, в какой хоть какой-то облик можно считать
настоящим, — отозвался Лоуренс. — Андерсон, мы вас больше не задерживаем.
Пожилой джентльмен подмигнул Шайлер и вышел из комнаты,
беззвучно затворив за собою скрипучую деревянную дверь.
Шайлер устроилась поудобнее в кресле. Она обратила внимание
на выцветшие обюссонские ковры на каменном полу. Такие же ковры лежали в
библиотеке Корделии на Сто первой улице.
— Твой проводник?
Лоуренс кивнул. Он встал и прошел к встроенному бару,
расположенному напротив камина, отворил нижнюю часть и достал бутылку
портвейна. Наполнив два бокала алой жидкостью, он вручил один Шайлер.
— Так я и думала, — сказала девушка, приняв бокал.
Она медленно отпила глоток. Вино было сладким без
приторности, крепким и вкусным. Алкоголь на вампиров не действовал, но
большинству из них нравился его вкус.
— Я подозревал, что ты можешь это понять. Ты почти
обратилась ко мне, но притормозила. Откуда ты узнала?
— Хозяин особняка обычно сидит слева — как раз там, где
сидел ты, а он — справа от тебя, — объяснила Шайлер.
Это было одним из правил средневекового этикета, которое она
усвоила из бесконечных лекций Корделии по истории Голубой крови. Король всегда
сидел слева, а его королева или любое другое лицо, уступающее ему по рангу, —
справа от него.
— А! Ты наблюдательна. Я уже и забыл об этом. Старею.
— Мне очень жаль, что Корделия не с нами, — негромко
произнесла Шайлер.
Лоуренс вздохнул.
— Ничего. Мы расстались уже больше века назад. К одиночеству
привыкаешь. Возможно, когда-нибудь мы снова воссоединимся.
Он откинулся на спинку кресла и достал из нагрудного кармана
сигару.
— Так значит, ты — дочь Аллегры, — произнес Лоуренс, отрезав
кончик сигары небольшой серебряной гильотинкой. — Я следил за тобой. Я знал,
что ты ищешь меня, с той самой минуты, как ты прибыла в Венецию. Я ощущал
что-то в воздухе — подумал сначала, будто это твоя мать, но энергия была иной.
Ты меня нашла.
— Это ты был той женщиной на улице! Ты принял облик Аллегры,
— выпалила Шайлер.
Теперь произошедшее обрело смысл. Лоуренс кивнул.
— Да, иногда я это делаю. Уже хотя бы потому, что мне очень
ее недостает.
Он выпустил клуб дыма и затянулся.
— Я был настороже и не хотел показываться тебе, пока не
пойму точно, кто ты есть на самом деле. У меня много врагов, Шайлер. Они
охотятся за мной уже не первое столетие. Ты могла оказаться одной из них.
Шайлер внезапно выпрямилась, едва не расплескав вино.
— А хозяйка гостиницы? Это тоже был ты? Во всяком случае,
сначала.
Лоуренс коротко хохотнул.
— Да, конечно.
— Так вот почему она заявила, что видит нас в первый раз,
когда мы спустились обратно! Она сказала правду.
Шайлер опустила пустой бокал на столик рядом с креслом,
потрудившись поставить его на золотую подставку.
— Мария — честная домохозяйка, надо отдать ей должное, —
улыбнувшись, произнес Лоуренс.
— А почему ты показал нам твою комнату?
— Я не собирался этого делать, но ты гналась за мной, и мне
пришлось укрыться в одном из моих тайных убежищ, разбросанных по всему городу.
Видишь ли, у меня много адресов. Если хочешь, чтобы тебя не нашли, без этого не
обойтись. Мария сказала вам правду: комната была заперта. Но она отворилась для
вас. Я счел это добрым знаком. Я подумал, что это даст тебе ключ к разгадке, и
решил проверить, сможешь ли ты отыскать меня на биеннале. Ты действовала
правильно. Тебя тоже влечет к Олафуру Элиассону, как и меня.
— Но почему ты снова попытался скрыться? Мне пришлось
гнаться за тобой.
— И ты почти нагнала меня. О господи, ну у тебя и скорость!
Ты просто невероятно сильна. Мне потребовалось собрать все силы, чтобы не дать
себя догнать. Я тогда все еще не был точно уверен, кто ты такая и что тебе
нужно. Ты меня изрядно удивила, когда сумела отыскать меня у колониального
особняка. Извини, что применил к тебе заклинание сна.
— А почему ты теперь решил, что мне можно доверять? —
спросила Шайлер.
— Потому что только дочь Аллегры может знать «Адвоко
адиуво», заклятие, которое ты использовала. Мы с Корделией договорились, что,
если кому-то из нас понадобится отыскать другого, наши посланцы воспользуются
именно этими словами на священной речи. Без «Адвоко» ты и за тысячу лет не
нашла бы меня, несмотря на все твои силы. Но мне пришлось погрузить тебя в сон
на некоторое время, чтобы убедиться, что тебя не используют. Нужно было
доставить тебя в какое-нибудь безопасное место, где за нами не наблюдали бы.
Шайлер кивнула. Так она и предполагала.
— Ну а теперь, когда ты нашла меня, чего же ты хочешь? —
спросил Лоуренс, глядя на Шайлер сквозь пелену табачного дыма.
