– Полицейская операция, – увидев за рулем европейца, крикнул араб по-французски. Он деловито полез в машину и замахал рукой: – Вы обязаны доставить меня к полицейскому участку, быстро!
С улыбкой Андрей отдал честь на французский манер, выворачивая руку ладонью вперед, и нажал на педаль. Машина рванула с места. За первым же поворотом рука водителя метнулась в сторону, и ребро ладони врезалось полицейскому в шею чуть ниже уха. Голова араба дернулась, и он стал сползать на сиденье. Андрей придержал бесчувственное тело, выворачивая руль влево.
Свернув с дороги, машина завиляла между камнями. Через пять минут Демичев остановился и похлопал полицейского по карманам. В нагрудном нашлась авторучка. Вытащив ее и бросив в перчаточный ящик, Андрей перегнулся через араба, открыл дверцу и вытолкнул тело наружу. Теперь все решало время.
Дверь камеры открылась, и здоровенный носатый охранник ткнул в сторону Лафаржа пальцем:
– Ты! Выходи.
Проворчав что-то насчет ужина, Лафарж неохотно поднялся с железной кровати и пошел к двери. В коридоре его ждали еще двое полицейских. Повернув француза лицом к стене, ему сцепили сзади руки наручниками и повели наверх, где располагались кабинеты инспекторов.
В кабинете комиссара Лафарж увидел, кроме самого Джамая, еще одного араба в приличном городском костюме. Держал он себя у комиссара по-хозяйски, а сверлящий взгляд не сулил ничего хорошего.
– Садись, Носорог! – приказал араб в костюме. – Я бы дал тебе закурить, но я правоверный мусульманин и терпеть не могу этих ваших привычек. Поэтому и тебе придется потерпеть.
– Пошел ты, – огрызнулся француз.
– Хорошо, что ты находишься в приличной форме, Носорог, – усмехнулся одними губами араб и посмотрел на комиссара. – Она тебе очень пригодится для того, чтобы выполнить одно наше задание.
– Засунь свое задание знаешь куда? – набычился бывший легионер. – Вы меня поймали, вот и сажайте. Нечего со мной в эти игры играть.
– Жаль. А мы ведь с комиссаром хотели тебе помочь. Ты слишком торопишься, Лафарж. Ты лучше вспомни, что тебя вышибли из легиона и что ты осужден военным трибуналом к двадцати годам за преступление. Вспомни, что ты бежал из тюрьмы во Франции. Вспомни, что в этой стране ты живешь по поддельным документам. Кстати, ты отбыл срок и у нас. Но теперь все изменилось, теперь мы можем тебя выдать французским властям, а можем сами очень надолго упрятать за решетку.
Лицо араба вдруг сделалось каким-то каменным, а глаза блеснули жестокостью.
– А еще мы можем тебе гарантировать, что из-за решетки ты уже никогда не выйдешь! Ну, как? Меняешь свою жизнь на задание? В обмен мы даем тебе новые документы, чистую биографию и легализацию в любой арабской стране. Ты можешь начать новую жизнь, Лафарж. И с деньгами. Ты получишь двести тысяч евро или…
– Или мы тебя можем прямо сейчас пристрелить при попытке к бегству и при нападении на полицейского при исполнении им служебных обязанностей, – добавил комиссар. – Ты меня знаешь, я не люблю церемониться!
Лафарж опустил голову.
– Что вы от меня хотите? – наконец спросил он.
– Тот человек, которого сегодня привели в вашу камеру, что он рассказывал?
– Ничего, – угрюмо покачал нечесаной головой француз. – От отметелил меня, как мальчишку, когда я хотел… подшутить над ним. А потом… потом, наверное, я больше рассказывал. А он расспрашивал.
– О чем?
– О многом. И о преступном мире, и о перестрелке возле загородной заправки, где убили троих гражданских.
– Точно расспрашивал или ты рассказывал по собственной инициативе?
– Нет, это он расспрашивал. С какой стати мне-то рассказывать. Меня там не было… так, слыхал кое-что.
– Тогда слушай, Лафарж. – Араб пересел на стул поближе к французу и наклонился, заглядывая ему в глаза. В кабинет неслышно вошел еще один полицейский в форме и остановился у дверей. – Ты вернешься назад, но в камеру входить не будешь. Когда полицейский, вон тот, что стоит сзади, откроет камеру, ты нападешь на него и сделаешь вид, что оглушил. Потом ты предложишь тому человеку, кстати, как он назвался?
– Максимилиан…
– Верно. Ты предложишь этому Максимилиану бежать вместе с тобой. Ты должен вывести нас на его товарищей, на их организацию, чтобы мы могли их всех накрыть разом. Понял? Ты будешь периодически давать о себе знать способом, который мы тебе предоставим. Все сделаешь, и ты богатый свободный гражданин!
Максим с тревогой посматривал на дверь камеры. По тому, как ворчали в своем углу берберы-контрабандисты, с ужином сегодня явно запаздывали. Интуиция подсказывала, что это неспроста и виной тому скорее всего присутствие в камере самого Максима. Наверняка что-то готовится.
Шаги в коридоре раздались спустя примерно полчаса. Послышалась короткая команда встать лицом к стене, а потом… Это был шум схватки, удар, потом звук падения тела и опрокинутого стола. Лязгнул запор снаружи, и дверь камеры распахнулась. В проеме появилось потное озабоченное лицо Лафаржа:
– Выходи, быстро!
Максим вскочил на ноги. В дверном проеме он увидел ноги лежавшего на полу полицейского и сразу все понял. Действовать надо было быстро. Максим не любил экспромтов, несмотря на то что именно экспромтом ему в последние годы и приходилось принимать решения.
Берберы сидели испуганные и таращились на дверь.
– Что случилось? – подбегая к Лафаржу, спросил Максим. – Зачем все это?
– Мне надо отсюда бежать! Вот я и решил, что ты годишься мне в напарники. Я слышал, что комиссар замышляет кое-что не очень для тебя приятное. Он тебя каким-то людям хочет отдать. Ну что? Бежим вместе?
Максим чуть не выругался в голос, но сдержался. В здании было тихо, и шанс был в самом деле. Лафарж прикрыл дверь камеры и нетерпеливо ждал Максима.
– Есть выход, – горячо шептал француз, – я тут одну дверь приметил, которая запирается изнутри на задвижку. Нам даже не придется проходить мимо дежурного.
– Не спеши, Носорог, – отмахнулся Максим и кинулся к столу охранников, возле которого его обыскивали.
Выдвинув ящик, он увидел, что там лежит всякая мелочь, но из его вещей были только блокнот и брючный ремень со шнурками. Авторучки не было. Вот это было уже в самом деле неприятно, потому что Андрей ориентировался сейчас на сигнал маячка. Сунув шнурки в карман, Максим быстро вдел ремень в брюки. Потом он присел на корточки возле неподвижного тела охранника и вытащил из кобуры пистолет.
– Брось, не надо! – вдруг как-то сразу испугался Лафарж. – За убийство полицейских знаешь что будет!
Максим на мгновение замер, потому что тело лежавшего на полу полицейского дрогнуло. Он не был без сознания.
– Веди! – толкнул Максим француза.
Лафарж, стараясь не топать ногами, поспешил по коридору к лестнице. Максим последним движением вырвал из стены телефонный провод и бросил его на пол. Пока они осторожно поднимались по лестнице, Максим успел тихо выдвинуть магазин из рукоятки пистолета. Он был пуст.
