Как ужаленный, хорунжий вдруг шарахнулся в сторону. Мысль, только что пришедшая в голову, ошеломляла, разламывала мозг, парализовала волю. Он не мог поверить…
«Дата! Текущая дата! – заметалась в голове сумасшедшая мысль. – 24 июля! Я выставил время, а текущая дата – сегодняшняя! Через семь минут взрыв…»
Инстинкт самосохранения подхватил Бузько и понес к берегу. Едва заметная тень скользнула откуда-то снизу.
«Дельфин?!»
Хорунжий слишком торопился, чтобы отмечать подробности. Тень увеличилась, скрылась на секунду, и вдруг диверсант почувствовал рывок – кто-то сильно дернул его за ногу. Бузько попытался вырваться. Как раз под ним парила в невесомости соленой влаги фигура аквалангиста. В пятне света мелькнула вооруженная ножом рука в темной перчатке. Резкая боль пришла с опозданием: мутное пятно крови заклубилось вокруг Бузько, голень будто кипятком обдало. Вода хлынула под рассеченный гидрокостюм. Борясь с удушьем, в последнем рывке он попытался всплыть, но его настиг второй удар ножа.
Розовое кровяное облако сделалось гуще. Аквалангист с ножом погружался, таща за собой в глубину труп хорунжего ОУН(б) Олеся Бузько.
* * *
Тарасов вспорол гидрокостюм уже окончательно мертвого диверсанта, орудуя ножом наподобие стамески, распластал тому грудную клетку и брюхо и, оттолкнув валящиеся наружу петли требухи, поплыл в сторону берега. «Теперь не всплывешь, касатик! – подумал Артем. – Как бы кровь сверху не заметили… А теперь…»
Взрыв под днищем линейного крейсера «Москва» прогремел в 13.45. Раздались три глухих хлопка подряд, и три огромных пузыря лопнули у борта судна. «Москву» чуть качнуло. Оглушительно заревела сирена.
Стальному телу крейсера не было нанесено ущерба. Гигантские воздушные пузыри едва толкнули корпус судна, что, однако, было замечено дежурной службой. По команде капитана была объявлена боевая тревога. Подразделение «лягушек» – боевых аквалангистов – уже через пять минут вышло на осмотр днища, воспользовавшись специальным люком ниже ватерлинии крейсера.
Судя по всему, это был учебный заряд – вроде тех, что закладывают в точки тренировочного разминирования…
Оглушенный звуковой волной, Артем заметался, но овладел собой и пошел на всплытие. Да, он быстро овладел собой, но произошедшее никак не хотело укладываться в объяснимую картину.
Что же случилось, сто морских дьяволов?!
Громада «Москвы» по-прежнему высилась над водой. Ревела не умолкая сирена. Рассекая бухту вспененной кормой, несся к крейсеру сторожевой катер.
Мысли в голове Артема роились, наталкивались одна на другую: «Почему диверсия сегодня – праздник ведь завтра, и наводка вроде была именно на завтра?! Почему, черт ворзьми, диверсант сразу активировал взрыватели?! Почему…»
Артем торопился к берегу – к потаенному месту, где ждал его майор Черкасов.
«Флотские аквалангисты должны быть уже в воде… Я рискую повторить судьбу неизвестного диверсанта… Какая чудна́я игра… Нет, все не могло быть спланировано так сложно… Что-то не сложилось… Задание, в любом случае, выполнено – диверсант пошел на корм рыбам. И я пока жив…»
Сегодня его вела интуиция. Она погнала его в воду на час раньше расчетного времени, невзирая на все протесты формалиста и перестраховщика Черкасова. Она же погнала его на предельную глубину, и только она указала ему цель – неясное движущееся пятно, оказавшееся тем самым призрачным диверсантом, в существование которого Артем не был уверен до последней секунды… И тысяча «если бы» с новой силой закружилась в его утомленном мозгу. Если бы диверсант оказался профессионалом, а не дилетантом – чтобы понять последнее, не нужно самому быть профессионалом. Если бы Тарасов нырнул позже или раньше – шансы встретиться с диверсантом были минимальны, и вообще вся эта игра и подводная суматоха напоминают методы работы гражданских спецслужб, а не армейского спецназа. Если бы заряды оказались настоящими – а то, что они были учебными, было ясно как божий день. В случае этого «если бы» Артем не работал бы ластами, стремясь к спасительному берегу, а наподобие оглушенной рыбы с кровью в ушах болтался бы на поверхности залива на радость флотской контрразведке… Кто же этот загадочный диверсант? Вряд ли доведется узнать. Иностранец? Свой, русский, из какой-нибудь левацкой группировки наподобие национал-большевиков? Хотя им-то зачем топить «Москву»… Или же местный – украинский, которому российский флот в Севастополе вроде кости поперек горла?
«Переквалифицировался ты, друг ситный, – сказал себе Артем. – На суше и на море, как говорится… Командир бы мной гордился, если бы… Если бы не то бездарное, преступное сокращение личного состава «Гаммы»…»
Заработали в ослепительном небе турбины. Винтокрылая машина прошла над бухтой на бреющем полете.
Потревоженный флот был готов дать отпор невидимому врагу.
* * *
– Диверсия! Доигрались, мать вашу! Дождались! – запальчиво заорал в трубку мобильного начальник флотской контрразведки и бегом бросился из кабинета. – Машину! Машину к подъезду! – рявкнул он по пути вытянувшемуся в струнку мичману-порученцу.
Крошин одолел лестницу и выбежал на залитые солнцем ступени штаба. «Газик» взвизгнул тормозами. Начальник контрразведки прыгнул в кабину:
– Гони к Северной!..
Катер доставил Крошина на «Москву». Матросы у сходней отдали честь. Капитан первого ранга бегом помчался на нос. Навстречу уже спешил первый помощник «Москвы».
– Товарищ капитан… – начал он, подняв руку к козырьку.
Крошин замахал коротенькими ручками:
– Потом, потом! «Лягушки» под воду ушли?
– Так точно.
– С воздуха что?
– Чисто…
Зазвонил мобильный: Москву уже известили. «Да. Да. Понятно, – бубнил в трубку Крошин. – Посмотрим, конечно… Учтем…»
– «Лягушки» там что? – закончив звонок, окликнул Крошин первого помощника.
– Возвращаются, товарищ капитан первого ранга!
Семь с половиной минут до возращения аквалангистов показались Крошину вечностью. Капитана «Москвы», висящего на прямом проводе и общающегося попеременно с командующим, министром обороны и каким-то большим членом из правительства, он беспокоить не стал.
Наконец подбежавший плотный мичман – старшина подразделения «лягушек» – лихо откозырял и доложил:
– Товарищ капитан первого ранга! Взрыв учебный. Тип устройства определяем…
На лице мичмана на мгновение появилось растерянное и глуповатое выражение.
– Ничего не понимаю, товарищ капитан первого ранга! – добавил он.
– Тебе и не надо ничего понимать, – уже спокойнее отозвался Крошин. – Иди!
– Это еще не все, товарищ капитан первого ранга! – сообщил мичман. – Вот: извлекли… Сюда тащи упаковочку! – крикнул старшина в сторону.
Два матроса с шелестом протащили кусок брезента. Начальник контрразведки поморщился: эти распластанные лоскуты мокрого мяса еще час назад были человеком. Акваланг импортный – кажется, итальянского производства… молодое лицо… боевое… чернявый…
