Бойцы стреляли вверх, по окнам. Оттуда мелькали сполохи: невидимые автоматчики огрызались отчаянно. Артем первым из своей роты подбежал к разгромленному оконному проему и пустил внутрь длинную очередь; следом полетела ручная граната. Бойцы, услыхав взрыв, последовали примеру капитана: через несколько секунд грохот заполнил гулкие просторы первого этажа.
Зуммера Артем не слышал – замерцал зеленый светодиод рации.
– Прекратить бомбежку, б…! – тем же напряженным голосом выговорил Мезенцев. – Ты в Чечне, что ли?! Вас слышно за пять километров… Прекратить!..
Если уже не склонный к плохим словам комбат сказал «б…», то дело вправду серьезное – видно, наблюдают за операцией важные люди и попутно собственные коррективы вносят…
Артем не верил своим глазам: «убитый» в первые минуты человек поднимался с потрескавшегося асфальта, отряхивая брюки. За ним, тряся головой и по привычке нашаривая в кармане сигареты, вставал «убитый» Михайлов-Шурави.
Капитан Тарасов поднял ствол «Каштана» и обалдело посмотрел на это безобразие. Картина становилась все яснее и яснее… Ну, Шурави, ну «покойник», блин! Ну, артист!..
Снова сыграла свою незатейливую мелодию рация.
– Отходить на первый рубеж! – прозвучал приказ бати. Напряжения в голосе Мезенцева уже не было – была только хорошо спрятанная ирония.
Стрельба стихла в одно мгновение. Тарасов протер глаза: со ступенек спускался покойный Кузнецов – вот он сдернул маску, помахал рукой: учения прошли на «отлично»…
– Проснись! Да проснись ты, черт!..
Артем отодрал щеку от подушки. Над ним стоял майор Завитуша в полном боевом снаряжении.
– Случилось что? – буркнул Тарасов, усаживаясь на койке. Дежурный свет над дверью модуля ел глаза.
– За Третьей кольцевой перестрелка, – бросил Завитуша. – разведроте приказано локализовать.
«Сон в руку!» – подумал Тарасов.
Уже на бегу застегивая камуфляжный китель, он удивился: неужели успеем доехать? Разбегутся ведь стрелки, пока машины докатят. Ладно, командиру связистов лучше знать.
– А батя где? – спросил Артем.
– В штабе… Отчет пишет…
Разведрота в неполном составе грузилась в микроавтобусы. У первой машины суетился Михайлов-Шурави, подталкивая в спину замешкавшихся бойцов. Мог бы и не ехать – после ранения ведь. Мог бы – да не может, профессия на мозги давит…
Двинулись мимо КПП. Помахал рукой дежурный. Закрылись ворота со свеженаведенной красной краской гвардейской звездой.
Перестрелка намечалась плевая: московские бандиты решили припомнить молодость и решить наболевшие вопросы на свежем воздухе, а не в коридорах Моссовета. Всем нужна была маленькая победоносная война – порастрясти солидный жирок, вспомнить уроки стрельбы в закрытых подземных тирах, узнать, кто еще готов отвечать за базар, как полагается по понятиям, – кровью…
Такого подмосковные рощи не видали с «лихих девяностых»: к загаженной остатками поспешных пикников полянке с трех разных сторон крадучись подкатывали машины. Спрыгивали на жухлую траву бойцы в хороших костюмах и лаковых туфлях, щетинясь пистолетными и автоматными стволами. Авторитеты в коже и твиде выгружались следом, не отнимая мобилки от уха: вся блатная Россия напряженно следила за назревающими событиями.
Перестрелка намечалась плевая, но все карты смешали свалившиеся, точно с неба, бойцы Мишутки Лавочкина – прямиком из аэропорта, куда самолет доставил их при полном вооружении из солнечного Киева. И немудрено – Лавочкин, бывший уголовник, а ныне народный депутат Украины, – пользовался немалым авторитетом у себя на родине. Часть своего весомого авторитета он решил привезти в братскую Россию. Джипы с бойцами Лавочкина подкатили к месту встречи и с ходу открыли огонь на поражение…
Менты и ФСБ, ошалевшие от противоречивых течений в верхах, решили отсидеться: в любом случае, естественное течение событий представлялось более безопасным… Министерство обороны, получившее информацию о готовящейся «встрече в верхах» с заметным опозданием, решило действовать. «Гамма» – кому еще заниматься локализацией криминального конфликта, как не специальному армейскому подразделению? Мезенцев, крепко выматерившись, поднял «леших» по тревоге…
За Третьей кольцевой разгорелся настоящий бой. Бойцы Лавочкина прицельно лупили по дальним машинам. Полетели искры, попадали в траву московские бойцы, не ожидавшие такого поворота разговора. Очухавшиеся столичные заняли позицию на пригорке. Плюнула белой слепящей плазмой кем-то предусмотрительно прихваченная «Муха», и киевские враз недосчитались целого экипажа, сгоревшего за короткое мгновение. Деловой беседы не получилось: даже те, кто имел мирные намерения, вступили в перестрелку. Сыпались в траву гильзы. Оседали на брюхо машины с расстрелянными колесами. Каждый стрелял в каждого…
Разведрота десантировалась с ходу: вдалеке был слышен густой звук выстрелов. Ахнула граната. Бойцы нырнули в овражек и высыпали оттуда редкой цепью, держа автоматы на изготовку. Рядом с Артемом бежал майор Завитуша, придерживая на груди колокол мегафона.
– Прекратить огонь! – рявкнула на весь лесок адская машина, доводя тонкий голос майора до ультразвуковых высот. – Прекратить огонь и стоять с поднятыми руками!..
– Так они тебя и послушали! – крикнул Артем, шуруя через кусты к уже видным вдалеке машинам, дымкам выстрелов и гулу боя.
Рядом тяжело хакал прапорщик Шурави. Побриться он не успел; седоватая щетина торчала из-под ремешка «сферы».
Бандиты, завидев организованно приближающихся вооруженных людей в камуфляже, не сговариваясь, перенесли огонь. Засвистели пули. По команде капитана Тарасова разведрота огрызнулась автоматным огнем. Бойцы поливали свинцом машины и пригорок, на котором засели горе-стрелки. Рванул с места тяжелый джип и тут же встал с разбитым вдребезги радиатором. Наискось по-заячьи метнулся тип в полосатом пиджаке и упал, подрезанный очередью Артема.
– Мать твою! – Этот вскрик Шурави был едва слышен в хрусте кустов и грохоте пальбы.
Тарасов подбежал к упавшему прапорщику. Тот скреб ногой, будто пытался отогнать дикую боль в груди. Судорожные пальцы Шурави уже тащили из клапана камуфляжа перевязочный пакет.
– Крепко ударило, – просвистел прапор. – Точно знаю, что крепко…
Артем выдернул из кармана аптечку, выщелкнул из паза шприц-тюбик с промедолом, прижал дергающееся бедро Шурави и ввел зелье. Похоже, этого уже не требовалось: Михайлов завел глаза, булькнул горлом, дернулся и затих.
«Еще раз сон в руку!»
Тарасов ладонью прикрыл глаза Шурави и пустился догонять своих бойцов. Уцелевшие бандиты боялись поднять голову под свинцовым дождем: прикрытие обеспечили толково. Ткнулся навстречу небритый толстяк с задранными руками, и двое «леших» всадили в него по очереди. Весть о гибели Шурави пробежала по цепи, и спецы никого миловать не собирались…
