— Солдаты поздно приедут. Они не успеют до заката все обыскать, — ответил он. — А по темноте беглецы выберутся отсюда. Потом придется поднимать самолет в воздух, чтобы их отыскать. Нет, остаемся здесь.
— Что прикажете делать мне? — спросил водитель.
— Бери одного охранника и поезжай на противоположную сторону озера. Станьте где-то в полукилометре от него. Так мы вместе будем видеть весь периметр, заметим, когда они решатся выйти из тростника. Если увидите, стреляйте. Так мы узнаем об этом.
— Хорошо, господин Ихара. Мы будем внимательно следить и сразу же дадим вам знать, я посигналю. Патроны беречь надо, у нас их немного.
Легковая машина уехала. Ихара хотел было присесть на бампер грузовика, но тот был густо обляпан кровью и клочьями человеческой плоти. Начальник отдела нервно заходил рядом с машиной. В голове сами собой складывались стихи о мертвом тростнике, весеннем ветре, вот только третья строчка постоянно варьировалась. То она звучала: «О, как я одинок!», то «Буду ли я прощен?..»
— Вечно в неподходящий момент всякая дрянь в голову лезет, — злился на себя Ихара. — И что теперь делать? Как их переловить?
Заставить конвоиров и водителей лазить в тростнике… Это то же самое, что запускать в камеру вооруженного надзирателя. Стукнут по голове и заберут оружие. Только этого еще и не хватало.
— Думай, думай… — уговаривал себя Ихара.
Он оглянулся. Водитель грузовика забрался в кабину, взял сигарету и закурил. Взгляд Ихара зацепился за огонек спички. И тут его осенило. Он облизал палец, поднял его над головой, ветер дул прямо из степи на солончаковое озеро. Ихара нетерпеливо махнул рукой шоферу:
— Сюда давай.
Тот тут же загасил сигарету и подбежал:
— Слушаю.
— У тебя бензин в запасе есть?
— Всегда с собой две запасные канистры вожу. На всякий случай. В степи всякое может случиться. Один наш водитель, возвращаясь, заблудился и застрял — бензин кончился. Его только на третий день обнаружили с самолета.
— Отлично, выноси. Поливайте тростник, мы их выкурим оттуда.
— Хорошая идея, господин Ихара, — заулыбался водитель.
Конвоиры поливали мертвый, высохший за зиму тростник бензином из канистр. Ихара решил лично поджечь его. Но только опозорился. Спички загорались, но тут же гасли на ветру.
— Вот же дрянь, — выругался он, когда заметил на лицах подчиненных желание прийти ему на помощь.
Тогда Ихара со злостью сунул подожженную спичку прямо в коробок. Ярко с шипением вспыхнули головки. Пылающий коробок полетел в тростник. Сперва ничего не произошло, Ихара даже захотел подойти и глянуть, уж не угодил ли он в какую лужицу, но, к своему счастью, не успел этого сделать. Пламя даже не вспыхнуло, а полыхнуло, обдав начальника отдела жаром, он еле успел погасить занявшиеся волосы, ресницы обгорели. Прикрывая лицо от жара ладонью, Ихара глядел на то, как ширится гонимый ветром пожар. Теперь уже горел не бензин, а сухой тростник, и горел не хуже.
— Если не выйдут, то сгорят, — самодовольно сказал он, забираясь в машину. — Поехали, станем с подветренной стороны, — распорядился Ихара. — Сюда им уже не выбраться.
Николай с Ричардом стояли по щиколотку в холодной воде. Вокруг них шумел тростник. Галицкий смотрел, запрокинув голову, в весеннее небо.
— Немного темнеет, — сказал он.
— Это не солнце садится, а тучи наползли, — ответил американец.
— Но и солнце с каждой минутой клонится к западу, — подбодрил летчика Галицкий.
— Жаль, Ямадо где-то потерялся. Придется выходить ночью без него.
— Это даже к лучшему. Не нравится мне этот япошка, очень уж у него история странная. Не верится в нее.
— Всякое на войне может случиться. Куда двинем, когда стемнеет?
— Посмотрим.
Николай прислушался. Раздавался треск, но не такой, как если бы пробирался человек или животное. Треск нарастал.
— Что там такое? — забеспокоился Ричард.
— Не знаю, — ответил Галицкий.
Но тут потянуло дымком, и все стало понятно.
— Они тростник подожгли! Бежим.
Николай, уже не заботясь о том, чтобы осторожно раздвигать стебли, ломанулся в заросли. Под ногами чавкала грязь, ноги проваливались в нее, и если бы шнурки на туфлях не были туго затянуты, он потерял бы в трясине обувь. В спину ему дышал американец. Преодолев с сотню метров, Николай почувствовал, как нога провалилась по колено, впереди за поредевшими стеблями тростника виднелась небольшая водная гладь почти целиком заросшего озера.
Галицкий попытался вырвать ногу, но вместо этого лишь провалился по колено и второй ногой. Дернулся, увяз еще глубже. Теперь он уже не мог выбраться самостоятельно.
— Помоги, — попросил он.
Дым и огонь уже приближались. Ричард закашлялся. Накатывал жар от пламени. Американец схватил протянутую руку Николая, потянул, но без толку. Он не сумел и на вершок вытащить товарища.
— Не получится ничего, беги, — попросил Галицкий.
— А ты? — спросил американский летчик.
— Не судьба.
Гудело пламя, в воздухе летали, кружились искры, раскаленный воздух закручивался водоворотом, уносил охваченные пламенем листья в небо.
— Я тебя не брошу, — Ричард сделал шаг к Николаю, рискуя тоже провалиться в трясину.
Дым заволакивал все вокруг, стало невозможно дышать. Мужчины надсадно кашляли. Совсем рядом прорывались языки пламени.
— Это конец, беги, — между приступами кашля проговорил Николай.
— Я и сам увязаю.
— Тем более.
— Я сделаю это. Последний рывок.
Ричард напрягся, рванул Галицкого. Чавкнуло. Освобожденный Николай упал в грязь, помог вытянуть ноги Ричарду. Рядом творился сущий ад. Полыхало, трещало, дымилось.
— Мы задохнемся.
— Пригнись, ложись, снизу подтягивает свежий воздух.
Американец прислушался к совету. Внизу и в самом деле еще можно было как-то дышать, пока еще горели верхушки тростника. Огненный пепел сыпался на головы. К более толстым — нижним частям стебля огонь еще не подобрался. Но и это было не за горами.
— Живьем сгорим! — кричал Ричард.
— Ползи, ползи, — Николай пополз сам.
Локти скользили в грязи. Облепленная ею одежда стала тяжелой, сковывала движения. От огня практически не удавалось оторваться, он настигал их.
— Черт, никогда не думал, что ад существует на Земле, — проговорил Ричард.
— Настоящий ад в корпусе «ро», — отплевываясь от грязи, сказал Николай. — А здесь просто буйство стихии.
Наконец топкая грязь кончилась, слегка сменил направление ветер, уводя бушующее пламя в сторону. Но огонь все равно наступал, хотя и стал слабее. Наползал удушливый дым. Беглецы вынуждены были уходить от него.
