Шайлер знала, что они поступают нехорошо. Лоуренс
предупреждал ее, что вампирские узы не следует разрывать. Джек давал клятву
другой. Девушка обещала себе остановиться — но вместе с этим она обещала Джеку,
что всегда откликнется на его зов. Они были так счастливы вместе! Они
принадлежали друг другу. Однако же они никогда не говорили ни о прошлом, ни о
будущем. Существовало только настоящее, этот созданный ими хрупкий мыльный
пузырь, их маленькая тайна. Кто знает, сколько им отпущено времени?
Когда Шайлер находилась в его объятиях, ей было жаль Мими.
Это началось сразу после того, как ее поселили в том
мраморном позолоченном дворце, который Форсы называли домом. Это место походило
на помесь крепости с Версалем. Комнаты и передние здесь были забиты
великолепным антиквариатом, отполированным и театрально выставленным напоказ.
Окна окутывали океаны дорогих тканей, а безмолвные слуги скользили по дому,
поддерживая чистоту и предлагая его обитателям чай или кофе на серебряных
подносах.
Шайлер сидела на роскошной кровати в отведенной ей комнате и
пинала потрепанный чемодан, единственный остаток собственного дома, который она
позволила себе прихватить. Лоуренс пообещал, что он так или иначе вытащит ее
оттуда, что она вскоре вернется в свой, принадлежащий ей по праву дом. Он знал,
что Чарльз не позволит ему поддерживать контакт с внучкой, потому они
договорились использовать Оливера в качестве связного.
Лоуренс сам отвез внучку в городской дом Форсов. Он помог ей
донести вещи до парадного входа, где их забрал слуга в перчатках. Дедушка ушел
слишком скоро, и Шайлер снова осталась одна.
Чарльз устроил ей краткую экскурсию по дому: играющий
бликами бассейн в цокольном этаже, вполне подходящий по размеру для проведения
олимпийских соревнований, теннисный корт на крыше, спортзал, сауна, комната
Пикассо (она так называлась потому, что в ней находился один из двух огромных
эскизов к шедевру мастера, полотну «Авиньонские девицы»). Чарльз сказал, чтобы
она располагалась, как ей удобно, и брала на кухне все, что пожелает. Затем он
изложил свои правила. Шайлер пребывала в таком гневе и раздражении, что могла
только молча кивать в ответ.
Потому она и пинала чемодан. Дурацкий чемодан. Дурацкий
чемодан со сломанным замком. Дурацкий уродливый чемодан — одна из немногих
вещей, оставшихся у нее от матери. Это был старый дорожный сундучок «Луи
Вуитон», из тех, которые, когда их поставишь и откроешь, превращаются в
мини-шкаф. Девушка снова пнула чемодан.
Тут в дверь негромко постучали, потом она отворилась.
— Извини, не могла бы ты... э-э... отложить это ненадолго? Я
пытаюсь читать, — сказал Джек.
Судя по виду, он был погружен в свои мысли.
— Ой, извини.
Шайлер прекратила пинать чемодан. Она размышляла над тем,
когда же она увидит своих кузенов. Тонкости запутанных взаимоотношений в
вампирских семьях все еще плохо давались ей, но Шайлер понимала, что технически
они с Джеком не являются кровными родственниками, даже если Чарльз и приходится
ей дядей. Надо будет как-нибудь спросить у Лоуренса, как бы это все уладить.
— Что ты читаешь?
— Камю, — ответил Джек, показав ей экземпляр «Постороннего».
— Читала?
— Нет, но мне нравится то, что «Кьюэ» поют, — ну, песня по
мотивам этой книжки. Слыхал?
Джек покачал головой.
— Не-а.
— Кажется, она входит в их первый альбом «Три воображаемых
парня». Роберт Смит — он тоже запойный читатель. Может, и экзистенциалист вроде
тебя, — решила поддразнить она Джека.
Джек прислонился к стене, сложил руки на груди и задумчиво
взглянул на девушку.
— Тебя тошнит, до того не хочется здесь быть.
— Что, настолько заметно? — поинтересовалась Шайлер, пряча
руки в длинных рукавах свитера.
Джек приглушенно фыркнул.
— Ну простите.
— Ну прощаю.
Юноша положил книгу на туалетный столик.
— Это не так уж плохо.
— Да ну? И что же в этом хорошего?
— Ну, во-первых, тут есть я, — изрек Джек, подошел к кровати
и уселся рядом с Шайлер.
Он подобрал теннисный мячик, выкатившийся из ее чемодана.
Шайлер прихватила его с собой для вампирских занятий. Лоуренс хотел, чтобы она
сосредоточилась на способности перемещать предметы в воздухе — этим ей еще только
предстояло овладеть. Джек подбросил мячик и ловко поймал. Потом положил.
— Если, конечно, ты не захочешь, чтобы я ушел, — добавил он.
Он сидел совсем рядом с ней. Шайлер помнила, как бежала к
нему в ту ночь, когда на нее напали в первый раз, как страстно он желал узнать
правду про Кроатан и как глубоко он ее разочаровал, когда принялся
игнорировать. А потом девушка вспомнила кое-что еще. Одну вещь, которую она не
могла выбросить из головы с тех самых пор, как выпила крови Мими и впитала ее
воспоминания.
— Это был ты! Ночью, на маскараде! Это ты тогда... —
прошептала Шайлер, и в ответ на невысказанный вопрос Джек поцеловал ее.
Этот поцелуй у них был третьим — Шайлер считала их, — и
когда их дыхание смешалось и широкие ладони Джека коснулись ее щек, все в ее
жизни, что происходило до этого момента, показалось вторичным и заурядным.
Это чистое, небесное ощущение было единственным, ради чего
стоило жить. Когда они целовались в первый раз, Шайлер уловила воспоминания
Джека о девушке, которая выглядела в точности как она, но не являлась ею. Во
второй раз Шайлер понятия не имела, что под маской скрывается именно Джек. А на
сей раз они были вдвоем и только вдвоем. Джек целовал не ту девушку, которую,
как ему казалось, он некогда знал, а Шайлер целовалась не с тем, кого она даже
не знала. Они просто целовались друг с другом.
— Дже-ек! Дже-ек!
— Мими, — произнес Джек.
Он исчез из комнаты так стремительно, словно сделался
невидимым. Когда Мими сунула голову в комнату Шайлер, та снова сидела одна и
пинала чемодан.
— А, это ты. Джека не видала?
Шайлер покачала головой.
— Кстати, ты тут сильно не расслабляйся. Уж не знаю, зачем
отцу понадобилась в доме такая мелкая пакость, но лично я советую тебе не
попадаться мне на дороге.
Тем вечером Шайлер получила два разноплановых подарка на
новоселье: кто-то сложил ей простыни конвертом, чтоб она там запуталась, а под
дверь ей подсунули книгу. Альберт Камю, «Чума». В книгу был вложен конверт, а в
конверте лежал ключ.
После этого Джек никак не показывал, что замечает ее
присутствие, ни дома, ни в школе. Но позднее он возместил это полностью и даже
более.
— Откуда это у тебя? — спросил Джек, проведя мизинцем по
порезу у нее на лбу.
Они лежали на толстом ворсистом ковре и смотрели на
угасающий огонь.
