— Шайлер, можно тебя на минутку? — спросила Мими.
Шайлер отослала двух своих кураторов, и они отошли в тихий
уголок.
— Чего тебе?
Мими решила сразу брать быка за рога.
— Я знаю, что у вас с моим братом.
— Что ты имеешь в виду?
Шайлер пыталась сохранять спокойствие, но Мими чувствовала
ее тревогу. Она была права. Да, черт подери, права! Мерзавка даже не пыталась
ничего отрицать. Они были вместе. Насколько далеко у них все зашло? У Мими
упало сердце. Она говорила себе, что не собирается ревновать к какой-то шавке.
Но вызывающий вид Шайлер вызвал у нее прямо противоположные чувства.
Шайлер не выглядела ни отрезвившейся, ни слабой, ни смущенной.
Скулящая полукровка, что подпрыгивала от испуга, стоило лишь цыкнуть на нее,
исчезла. Как исчезла и та девчонка, что безответно втюрилась в великого Джека
Форса. Мими отчетливо видела Шайлер. Перед ней была девушка, уверенная в том,
что она любима. Девушка, знающая, что его сердце у нее в руках. На мгновение
Мими страстно пожелала, чтобы Серебряная кровь уволокла Шайлер в преисподнюю.
— Ты осознаешь, что ты делаешь с Джеком?
— О чем ты?
Мими крепко схватила Шайлер за предплечье.
— Подумай о своей матери. Как ты полагаешь, почему Аллегра
находится в коме? Почему она бессмертна, но не умирает? Она ни на что не
пригодна, она уничтожена. Ты хочешь этого для него?
— Не впутывай в это мою мать! — произнесла Шайлер угрожающим
тоном и стряхнула с себя руку Мими. — Ты ничего о ней не знаешь!
— Еще как знаю! Я живу куда дольше тебя.
Лицо Мими изменилось, и на мгновение перед Шайлер
промелькнули все те женщины, которыми когда-то была Маделайн Форс: египетская
царица, французская дворянка, дерзкая переселенка, осваивающая Новый Свет,
хозяйка дома в Ньюпорте — все они были так красивы, что дух захватывало, и у
всех были все те же зеленые глаза.
— Ты не понимаешь сути уз, — прошептала Мими. Вокруг
суетились модельер и члены его команды, внося завершающие поправки в наряды. —
Мы с Джеком — единое целое. Отобрать его у меня — это все равно что содрать с
него кожу. Он нуждается во мне. Если он возобновит узы, он сделается сильнее и
полностью овладеет своими воспоминаниями. Он достигнет расцвета сил.
— А если нет? — с вызовом бросила Шайлер.
— Тогда можешь зарезервировать для него место в той
больнице, которую до сих пор продолжает навещать мой отец. Дура! Это тебе не
какая-нибудь идиотская школьная игра!
«Это жизнь и смерть. Ангелы и демоны. Узы — это закон. Мы
созданы из одной и той же темной материи».
Мими подумала все это, но вслух не произнесла. Она видела,
что Шайлер не может — или не хочет — это осознать. Шайлер — новорожденная. Она
не понимает строгости и неумолимости бессмертия. Сурового и нерушимого образа
действия их народа.
— Я тебе не верю.
— Я и не ожидала, что ты поверишь. — Судя по ее виду, Мими
внезапно выдохлась. — Но если ты любишь его, Шайлер, отпусти его. Освободи его.
Скажи, что он тебе больше не нужен. Только так он сможет уйти.
Шайлер покачала головой. Вокруг модели выстраивались в ряд,
а Рольф то подкалывал кому-то подол, то закреплял складку. В зале погас свет.
Шоу должно было вот-вот начаться. Один из костюмеров Шайлер быстро отрезал
торчащую из рукава ее жакета нитку.
— Я не могу это сделать. Не могу лгать.
Мими, не спрашивая разрешения, отпила шампанского из бокала
Шайлер.
— Тогда Джек погиб.
Глава 16
В прошлом году во время своей осенней презентации Рольф
Морган заставил зрителей расхаживать по подиуму, а модели сидели в первом ряду
и делали вид, будто ведут какие-то записи. Этот трюк настолько очаровал прессу,
что Морган твердо решил придумать еще какой-нибудь занятный ход. В этом году
шоу должно было идти задом наперед: начаться с выхода модельера к публике и
показа великолепных бальных платьев, а завершиться повседневной одеждой в
спортивном стиле.
Оркестр громоподобно заиграл «Спейс оддити» , и на сцену
вышел Рольф, сорвав бурю аплодисментов. Он вернулся за кулисы с букетом роз,
сияющий и полный энергии. Шайлер увидела, как Сайрес, ведущий шоу, повел Блисс
в начало шеренги. Черное кружевное платье с корсетом было гвоздем программы,
завершающим показ, но теперь, в соответствии с идеей модельера, оно его
открывало. Шайлер помахала Блисс рукой, чтобы подбодрить подругу. Она знала,
что Блисс до сих пор немного побаивается подиума, — и действительно, та сейчас
напоминала испуганного жеребенка, и ее руки, лежащие на бедрах, чуть-чуть
дрожали.
Блисс вернулась несколько минут спустя; на лице ее сияла
улыбка облегчения.
— Там просто сумасшедший дом какой-то! — выпалила она,
обращаясь к Шайлер, прежде чем ее стремительно увлекли прочь, переодеваться в
другой наряд.
Шайлер улыбнулась в ответ и подумала, что будет рада, когда
все это закончится и она наконец-то сможет снова надеть собственную одежду:
мужскую оксфордскую рубашку, черные леггинсы и ботинки с раздвоенным каблуком,
которые она отрыла в секонд-хенде.
Девушки в готических прогулочных платьях вышли на подиум, и
Сайрес провел Шайлер вперед. Она должна была идти следующей.
— Не забудь: когда дойдешь до конца подиума — одна поза,
вторая поза, бам! — и возвращаешься обратно.
Шайлер кивнула. Она глубоко вздохнула и вышла из-за кулис.
Подниматься на подиум — это было все равно что подниматься на луну. Ты выходишь
из безобразной реальности закулисья, заполненной болтовней, английскими
булавками, мешаниной одежных стоек и распотрошенных коробок с аксессуарами под
яркий белый свет сцены и слепящие вспышки сотен фотоаппаратов.
Атмосфера в зале наэлектризовалась; там царил истерический
шум, достойный лучших рок-концертов. Выкрики и гиканье с задних рядов
подзаводили оркестр играть быстрее и громче, а модели напускали на себя
максимально надменный вид. Шайлер даже не заметила восседающих в первом ряду
мрачных редакторов и принарядившихся знаменитостей. Она была полностью
сосредоточена на том, чтобы переставлять ноги, одну за другой, и не выглядеть
дурой.
Она добралась до точки поворота в конце подиума и изобразила
требуемые от нее позы, сперва повернувшись налево и подав бедро вперед, а затем
развернувшись направо. И как раз в тот момент, когда девушка готова была
исполнить поворот кругом, в сознание ее проник настойчивый мощный сигнал. Это
была бессвязная и свирепая ненависть. Неожиданность и сила этого сигнала были
настолько велики, что Шайлер застыла на полушаге, пошатнулась и зацепилась за
собственный каблук. Зрители в первом ряду громко ахнули.
Шайлер была сбита с толку и подавлена. Кто-то — или что-то —
жестоко вломился в ее сознание. Девушка тут же распознала манипуляцию, но та
оказалась еще более мощной и злобной, чем исходившая недавно от Дилана. Это
было непростительное злоупотребление; Шайлер почувствовала себя оскверненной и
обнаженной. Ее охватил ужас. Ей необходимо было убраться отсюда. На то, чтобы
уйти с подиума как полагается, не было времени. Шайлер спрыгнула с помоста и
приземлилась в рядах, отведенных для фотографов. Она точно знала, куда
отправится сейчас.
