– Операция или не операция… Тем не менее ваши спутники ходят даже по комнатам так, словно их заставили неделю перед этим на корточках сидеть. Кто-то со стороны может подумать, что вы их долго между ног пинали. Наверное, вы их сильно загрузили, полковник.
Тенгиз Габиани относился к северокавказским курсантам Мартинеса чуть свысока, не считая их нормальными бойцами, как, впрочем, все кадровые военные часто относятся к партизанам. Но эти партизаны были не из тех, что вышли из своего двора, закрыли дверь дома на замок, а калитку двора на задвижку и пошли воевать. Эти были, можно сказать, профессиональными партизанами, прошедшими подготовку в лагерях Афганистана, Пакистана и других мест, где их поддерживают, а потом уже попавшими в руки полковника Мартинеса. Они многое умели, хотя, конечно, не владели высокотехнологичными методами войны. Да и о физической их подготовке всерьез до Мартинеса никто не задумывался. Он задумался, и, как сам считал, хорошо их подготовил. Но у грузинского капитана, видимо, было собственное мнение, которое предстояло развеять.
– Да. Я давал максимальные нагрузки в непривычных для них действиях. В общепринятом понятии они парни выносливые и могут потягаться с любым спортсменом. Но непривычные нагрузки им даются тяжело. Жалко, что вы, капитан, не пошли с нами. Могу вас уверить, что и вы сейчас с трудом передвигали бы ноги. Хотя, в принципе, такие специфичные условия, как сегодня и вчера, не всегда возникают. Вчера мы, конечно, не с такой нагрузкой передвигались. А сегодняшняя нагрузка оказалась для курсантов слишком великой. Но это с непривычки. Завтра утром разомнутся и смогут снова выполнять то же самое. Но здесь не их вина, а моя, потому что во время подготовки я этому способу передвижения уделял слишком мало времени. Да у нас и условий не было. В районе нашей базы, как вам хорошо известно, много болот, но отсутствуют заснеженные горы. Вы тоже, думаю, с подобными нагрузками не встречались, и потому вам было бы еще сложнее, чем им, хотя бы имеющим начальные навыки. И ходили бы вы еще хуже, чем они, если бы вообще ходили, учитывая ваши вчерашние перегрузки.
Мартинес не удержался от укора. Но и капитан ответил ударом на удар, так легко задев больную струну полковника, словно хорошо знал о ней:
– Вы же, господин полковник, передвигаетесь без труда. Думаю, что я, как более молодой, чувствовал бы себя не хуже, нежели вы, несмотря на мой кашель. Но сейчас вопрос не в этом. Я хотел бы знать, господин полковник, какие такие жуткие нагрузки вы дали курсантам. Это не мое любопытство, но необходимые данные для отчета.
– Пойдемте, я помогу вам составить отчет, – предложил Мартинес, играя под простачка, почти добродушного и наивного в этой своей доброте. Это была одна из обычных и многочисленных масок, натягивать которые на лицо должен уметь каждый профессиональный разведчик. И Мартинес пользовался постоянно большим набором масок, каждая из которых предназначалась отдельному человеку и должна была бы именно на этого человека влиять именно в ту сторону, в которую полковнику хотелось бы повлиять. А на слова Габиани реагировать было нельзя, иначе он эту самую больную струну увидит и будет ее использовать. Впрочем, использовать эту струну тоже не в интересах капитана, потому что он, как и его отец, против теста Купера. А именно тест Купера показывает, что Мартинесу пора переходить на штабную работу. Или, в худшем случае, на работу инструктора, готовящего грузинских бойцов коммандос. А это не самое интересное для Мартинеса занятие. Вот он и скрывал под маской свое истинное намерение. Однако Габиани видел его насквозь.
– Извините, господин полковник, это моя одновременно субъективная и объективная работа, и она вам будет доступна уже только в том виде, в каком ее представят вам в генеральном штабе после вынесения решения. В любом противном случае работа будет названа необъективной, поскольку любой человек со стороны сможет заявить, что написана она под вашим влиянием. Значит, я свою задачу не выполню. А меня выбрали для настоящей роли именно благодаря моей объективности. Но, как я понял, сегодняшняя ваша нагрузка не определяется тестом Купера?
Габиани ловко перевел разговор на другую тему, которую Мартинес не мог не продолжить, поскольку вопрос был задан прямой.
– Я уже много раз говорил, что тест Купера определяет только индивидуальные функциональные возможности каждого отдельно взятого курсанта. И ничего более. Требовать от теста Купера другого – это примерно то же самое, что выпускать на бой профессиональных боксеров чемпиона мира по бегу, считая его способным хорошо показать себя и на ринге. Есть функциональная готовность, пусть и боксирует. Но внимание нужно уделять еще и специфике действий. Ведь каждое отдельное действие требует особой специфической подготовки, вне зависимости от теста доктора Купера. Снайпер в боевых условиях не должен подменять минометчика, особенно если он с минометом никогда не имел дела. Цель у них одна – уничтожение противника, но способы достижения цели разные, и навыки разные. Точно так же и здесь. Тест Купера рассчитан на три величины, где хорошо действуют легкие, сердце и кровеносная система. А именно их работа и определяет общий уровень функциональной способности человека к боевым действиям. Все остальное – отдельное обучение. Но у меня есть предложение: не будем разбираться с этим вопросом на улице. Я сам лично знаю нескольких людей, которые умеют читать слова по движению губ. Следить за нами, думается, некому, тем не менее лучше поберечься. Пойдемте в мою комнату.
* * *
Рассказ о разведывательной вылазке и ее результатах капитана Тенгиза Габиани впечатлил. Сам способ передвижения, при котором на снегу не остается почти никаких откровенно заметных и издали привлекающих внимание следов, капитану был, оказывается, знаком, хотя и не из собственной практики, а только по разговорам отца, который во времена своей службы в спецназе ГРУ учил этому способу передвижения в разведке солдат. Было это давно, и Мартинес нахмурился, поскольку сам способ не широко распространен даже в американских войсках и американские войска специального назначения только-только овладевают им. Откуда же его могут знать русские
[11]
! И даже показалось, что Тенгиз Габиани слегка издевается над полковником, небрежно приводя в пример, словно в укор полковничьей гордости, русских спецназовцев. Эта мысль была неприятной, даже вызвала раздражение, и потому окончание своего рассказа полковник скомкал и обошелся несколькими краткими фразами, какие обычно используют военные в докладах.
– И что вы напишете в отчете? – спросил пол-ковник.
– Это, господин полковник, вы узнаете по возвращении, когда будет проходить «разбор полетов». Думаю, вам покажут все мои отчеты. Но я буду писать только то, что сам вижу и имею возможность оценить.
– Чтобы оценить, нужно было утром с нами идти, – снова укорил Мартинес.
