Бзоу Гозарович стал докладывать, и у начальника СГБ глаза полезли на лоб.
– Что же мне Бакелия ничего не говорил?! Дело слишком серьезное, чтобы его вот так вот, кулуарно делать!
– Он сам был еще не в курсе, товарищ генерал-лейтенант. Дамей Зеканович знал только предварительные результаты. А данные со стороны ГРУ я получил только-только.
– Хорошо. Готовь мне оперативный план в письменном виде. Я сам займусь подготовкой. А для тебя это прямой путь к генеральским погонам. Дерзай, может, со временем, и в мое кресло сядешь. Я тоже о пенсии подумываю. Значит, пора достойную замену искать…
* * *
Утром, сразу после рассвета, который в бортовые иллюминаторы заглянул чуть раньше, чем в окна домов на земле, самолет приземлился на запасной полосе аэродрома Адлера, потому что на ближайшем военном аэродроме, куда планировали совершить посадку, полоса была занята плановыми учебными полетами. Военно-транспортный самолет опоздал, не уложился в заданное ему время прибытия, и потому вынужден был садиться на гражданском аэродроме. Пилот о возможности опоздания знал, и потому так нервничал перед вылетом из-за непредвиденной задержки заказчиков рейса. В опоздании был виновен подполковник Известьев, и потому пассажирам винить, кроме себя, было некого. Да и такая посадка, может быть, была даже лучше, потому что из Адлера добираться до Сочи в четыре раза ближе, чем с военного аэродрома. Время, однако, сократить практически не удалось. Пришлось дожидаться второй машины, которая встречала прилетевших как раз на военном аэродроме, откуда и добиралась до Адлера после изменения приказа. Это было кстати, Известьев вручил Кольчугину и остальным на руки путевки на туристическую базу, необходимые наличные средства на предвиденные и непредвиденные расходы и заставил каждого расписаться в ведомости на получение средств. Дальше ждали молча. Внедорожник подполковника Известьева был только пятиместным, кроме того, багажник и часть заднего сиденья были завалены ящиками с какой-то аппаратурой, и все прилетевшие поместиться в нем не могли. Разместились во встречающей «Газели». Известьев же со своим помощником поехали следом на внедорожнике.
Кольчугин смотрел по сторонам и совершенно не узнавал Сочи, который посещал лет двадцать с небольшим назад. Это стал совершенно другой город, потерявший свою курортную уютность и получивший взамен безликие современные здания. Может быть, какому-нибудь ярому урбанисту нынешний холеный Сочи и понравился бы больше старого, но Кольчугин себя к урбанистам никогда не относил и потому вздыхал чаще обычного. Так они проехали под эти вздохи через весь в город, выбрались за него и углубились в горы по дороге, ведущей к Красной Поляне, потом свернули с основной дороги и скоро оказались на стоянке среди других машин. Первым на стоянку заехал микроавтобус, за ним «Ленд Крузер». Посторонних людей рядом с машинами не было, и подполковник Известьев, переодевшийся в яркий теплый спортивный костюм еще в самолете, дал последний инструктаж, поскольку сам он вместе с майором Солнцевым останавливаться на туристической базе не намеревался и даже не сообщил, где он остановится. Варианты связи, впрочем, были оговорены заранее…
* * *
При оформлении путевок никаких накладок не произошло. Только самого Давида Вениаминовича поселили в номере с дверью в середине коридора, а офицеров его группы поддержки в самом конце. А капитана Молочаева сначала вообще хотели поселить где-то в городке на верхней поляне, но капитан умело отговорился, сославшись на то, что он хотел бы устроиться рядом со Старобубновым, своим товарищем, с которым вместе покупали путевки. В городке на верхней поляне оказалось только одно свободное место, и потому капитана устроили рядом со старшим лейтенантом. Впрочем, звания при оформлении никоим образом не звучали, так как офицеры прибыли по гражданским документам, хотя и по своим собственным, и под своими собственными именами, точно так же, как подполковник Кольчугин. Офицеры группы поддержки считались спортивными работниками, а Кольчугин назвался военным пенсионером. Что такое «спортивный работник», сказать точно никто не мог, да никто и не спрашивал этого. На всякий случай заранее было обговорено, что Молочаев со Старобубновым будут считаться тренерами по смешанным единоборствам, а старший лейтенант Сичкарь зарегистрировался как программист. Конечно, Кольчугину удобнее было бы, если бы группа поддержки располагалась рядом, за стеной. Но это, в принципе, особого значения и не имело, поскольку официально он и группа поддержки прибыли отдельно, и для посторонних, в том числе для обслуживающего персонала туристической базы, друг с другом были не знакомы. Значит, и никаких претензий предъявлять было нельзя. Радовало, что относительно Валдая никаких возражений не последовало. Только дежурный администратор попросил на территории базы собаку водить на поводке и в наморднике, на что Кольчугин возразил, что эта собака по своей внутренней сути не «кусатель», а спасатель, значит, не опасна. И даже в нудной дряблой Великобритании, где законы о содержании животных суперстрогие, разрешается гулять по улицам без поводка и без намордника только с ньюфаундлендом, хотя даже мелких декоративных собак положено водить на поводке. Администратору этих уверений хватило, и он настаивать на своих ранее воздвигаемых условиях не стал. Тем более что Давид Вениаминович с улыбкой добавил, что уже пытался купить Валдаю намордник, но ни один из предлагаемых в магазинах на его впечатлительный и впечатляющий нос не налез. А самому сделать не получилось, поскольку руки, как оказалось, как у многих современных городских людей, не из того места растут.
Комната, отведенная Давиду Вениаминовичу, была небольшая, чистая и уютная, с минимумом мебели. И вдвоем с собакой они там легко смогли поместиться. Самого Кольчугина волновало только то, что приближалась весна и Валдай вот-вот должен был начать линять. Специальную щетку для вычесывания шерсти он с собой захватил, но хорошо знал, что в период линьки сколько Валдая ни вычесывай, он везде будет оставлять за собой шерсть. Горничным на базе это может не понравиться, потому что такая шерсть быстро выведет из строя любой пылесос, а уж про чистку ковров и говорить не приходилось. С одного раза их отчистить было уже невозможно. Но Валдай словно чувствовал опасения хозяина и линять, кажется, пока не намеревался. Это радовало, потому что недовольство горничных может легко перейти в недовольство самого Валдая. А недовольная собака непредсказуема. Даже если собака спасатель, она все равно остается собакой, и забывать об этом было нельзя.
Прямо через коридор от Кольчугина, видимо, стараниями подполковника Известьева, непонятным образом вмешивающегося в местные дела, проживал тот самый профессор Скипидаров, которым, возможно, и интересовался полковник Мартинес. Известьев просил присмотреть за профессором и сообщил Кольчугину номер его комнаты. Естественно, присматривать требовалось не в замочную скважину, но как-то присматривать придется. Если полковник ЦРУ здесь вертится, то его что-то интересовать должно. Знают ли офицеры ФСО, охраняющие профессора, о присутствии здесь полковника ЦРУ, неизвестно. Скорее всего, Известьев не стал бы посвящать их в свои дела, и это правильно. Хорошо бы на самого этого полковника посмотреть внимательнее. Но это, вероятно, вскоре удастся, точно так же как и посмотреть на Тенгиза Габиани.
