– Понял, товарищ капитан. Я готов. Я даже гранату в «подствольник» загоню. Не здесь, а там, на улице. Чтобы все видели, – сказал старший прапорщик.
– Годится, – кивнул Шереметев и вышел из машины.
Николай поспешил следом, но прежде высунул ствол и провел им, как лучом сканера, по доступному для обстрела сектору двора. Убедившись, что большая часть окон шестиэтажного здания простреливается, вышел, держа автомат в левой руке, правой поддернул на себе бронежилет, сделал несколько шагов, остановившись за капотом «уазика», и провернулся на триста шестьдесят градусов, угрожая автоматным стволом всему окружающему.
Больше всего в действиях старшего прапорщика Шереметеву понравилось его лицо. Оно выражало нечто такое, что могло напугать пару приличных банд. Сам Григорий Владимирович, убедившись в подстраховке с тыла, двинулся в сторону дома. Открытое пространство двора он преодолел быстрым шагом, тоже посматривая по сторонам и контролируя ситуацию, но делал это не так явно, как старший прапорщик.
Однако спокойно дойти до нужного подъезда капитан не успел, потому что подала сигнал вызова трубка под бронежилетом. На ходу вытаскивая ее, Григорий Владимирович до подъезда все же дошел и, только остановившись под бетонным козырьком, ответил на звонок. Звонил майор Коваленко.
– Слушаю, товарищ майор.
– Ты где, Григорий Владимирович?
– У подъезда дома профессора. Стою под козырьком. Во дворе та самая машина, из которой был произведен второй расстрел. Но стоит у крайнего подъезда, метрах в сорока от меня. В машине никого нет.
– Относительно машины и того человека, что в ней был, я и звоню. Я сделал по твоей просьбе запрос. Ответ уже пришел. Человек, который якобы был в машине на дороге, погиб в автокатастрофе полтора года назад. Машина его, старенький «Фольксваген Пассат», ушла в металлолом, поскольку восстановлению не подлежит. Но та погибшая машина имела названный тобой номер, по которому ездят эти светло-голубые «Жигули». Значит, здесь мы имеем дело с водителем, представляющимся по поддельным документам и владеющим автомобилем, у которого фальшивый номер. Я думаю, это возможность, не бросая тень ни на тебя, ни на твое расследование, задержать его. Что скажешь?
– Прекрасно, товарищ майор, это может заставить профессора суетиться и при этом совершить ошибку.
– Я тоже так думаю. Однако тебе следует быть очень осторожным. Не спугни его, иначе из Женевы он улетит в Лондон и останется там среди своих. В Лондоне уже так много бывших чеченских бандитов, что прибавление еще одного будет почти незаметно, зато добиться его выдачи из Лондона окажется сверхсложной задачей.
– Я понял, товарищ майор.
– Удачи. Будь осторожен.
– Я осторожен.
– Они могут тебя там специально ждать. Это крайний вариант, но все же возможный.
– Я готов к такому повороту событий. Если такое произойдет, могу только предположить, что мало найдется желающих им позавидовать.
– Это я тоже понимаю. Но, в случае такого поворота, пусть ты и уничтожишь всех троих, мы потеряем единственную возможную зацепку не только снять с тебя обвинения в халатности, но и выйти на след эмира Борзова. Ты не забывай, что это, в итоге, главная наша забота. И твоя, в том числе.
– Об этом я думал, товарищ майор, и это основная тема моего разговора с Идрисовым.
– Все. Прощаемся. Я тут на часы посмотрел, ты можешь опоздать.
– По моим часам осталось еще двадцать секунд.
– Успеешь подняться на этаж?
– Ровно в девять я нажму кнопку домофона. Секунда в секунду.
– Уважаю пунктуальность. Работай!
Действительно, ровно в девять, поглядывая на секундную стрелку своих «Командирских» часов, Шереметев набрал кнопками номер квартиры и поднял руку к звонку домофона.
– А вы, капитан, пунктуальны, как высокоточное оружие, – моментально ответил профессор.
– Я таковое и есть, – жестко среагировал капитан на сарказм, прозвучавший в голосе Идрисова.
– Надеюсь, вы не убивать меня пришли, господин Оружие, – насмешливо сказал Исмаил Эльбрусович.
– Вы считаете, что у меня есть для этого уважительная причина?
– Заходите… – Профессору надоела словесная дуэль, в которой противник не желал уступать, и он открыл дверь подъезда.
Идрисов жил на втором этаже, и Шереметев даже дыхание не сбил, поднимаясь по лестнице. Звонить в дверь не стал, подождал, когда Исмаил Эльбрусович сам дверь откроет. Долго ждать, впрочем, не пришлось. Через пару секунд она широко распахнулась:
– Прошу…
Шереметев переступил порог, и дверь за его спиной сразу закрылась. В прихожей горел яркий свет люминесцентных ламп. Впервые увидев профессора Идрисова днем и на свету, Григорий Владимирович с удивлением обнаружил, что он еще достаточно молод, хотя в темноте ночи на перевале показался человеком более зрелым. Тот, профессор с перевала, одетый в полувоенный камуфлированный костюм, смотрелся солиднее этого профессора в толстом махровом халате, распахнутом на груди словно специально для того, чтобы показать, насколько богата растительностью его крепкая грудь. Но он оказался вовсе не черноволосым, а скорее рыжим. А волосы на груди были вообще красноватыми, как у красного волка.
Все это Шереметев рассмотрел, привычно «схватив» всю внешнюю информацию взглядом и никак не демонстрируя своего любопытства.
– У меня к вам сразу вопрос, капитан, – еще в прихожей сказал профессор. – Как пишется ваша фамилия, с мягким знаком после «Т» или без него?
– Без него.
– Значит, вы потомок тех самых Шереметевых? Графского, так сказать, рода?
– Отнюдь. Моему прадеду, отправляя его, своего грамотного воспитанника, а по происхождению простого крестьянина, в юнкерское училище, дал свою фамилию настоящий граф Сергей Дмитриевич Шереметев
[6]
. От этого мои предки графами не стали, но фамилию носили, насколько я знаю, достойно. Начиная с моего прадеда, все мужчины нашего рода были офицерами и достойно служили Родине.
– Уважаете вы свою фамилию, – с непонятной интонацией в голосе заметил Идрисов.
