– Откуда-то позаимствовал, хотя точно не помню, откуда именно. Но это подтверждается и историческими событиями.
– Ну хорошо. Тогда ответь мне вот на такой вопрос. Как историк по образованию я ответы знаю, и ты ответь как священник. Как Бог допустил, чтобы идолопоклонники и огнепоклонники татары и монголы несколько столетий угнетали христианскую Русь?
– Ну, товарищ подполковник, это совсем простой вопрос, многократно уже обсуждаемый и рассмотренный со всех сторон. На него ответ можно найти еще в Библии. Ведь Господь наш постоянен, бесстрастен и неизменен. Он установил принципы, которые мы, верующие, называем заповедями. Когда древние евреи в очередной раз предавали Господа своего, когда они нарушали его заповеди, он снова и снова карал их народ. Именно поэтому целые поколения евреев выросли в вавилонском плену. И только возвращение к Господу позволило им снова воссоздать свое государство. То же самое и с Русью происходило, многие святые пророки и старцы предрекали беду близкую и неминуемую, ежели князья не прекратят братоубийственные распри. На них пророчества не подействовали, как не действовали на еврейский народ предупреждения древних пророков. Вот и явилась беда, пришли Чингисхан с Мамаем. И только это заставило народ сплотиться, осознать себя единой русской нацией, а не жителями отдельных княжеств.
– И, конечно, только возвращение к Вере, и так далее, и тому подобное… – слегка съехидничал подполковник. Но это было не следствием порочности самого Сергея Владимировича, а только следствием многолетнего атеистического воспитания.
– Я в этом не сомневаюсь, товарищ подполковник, – уверенно проговорил отец Георгий.
– Пусть так… Пусть так… Тогда скажи мне, как здесь аналогию вывести с нашествием фашистов? Вот ты вроде бы даже как закон общественной жизни предлагаешь. Я понимаю, что это не ты придумал, тем не менее, ты его отстаиваешь.
– А разве нашествием фашистов Господь не наказал нашу страну за богоборчество, за уничтожение храмов и десятки тысяч погибших в лагерях и расстрелянных священников?
– Тем не менее мы победили, и стали сильнее, чем до войны! Какое же это наказание?
– Но какой ценой победа была достигнута? Какими потерями, товарищ подполковник, какими разрушениями! Самое прямое наказание. Народ был наказан потерей лучших своих сыновей, потому что на войне всегда происходит неестественный отбор – смерть забирает тех, кто сильнее и храбрее, кто первым в атаку поднимался.
– Почему же тогда Гитлеру не удалось нас до конца победить, поработить, как удалось то же самое Батыю? Кто-то нормировал наказание?
– Нормировать его может только тот, кто его посылает, товарищ подполковник.
– Тем не менее это все недоказуемо, и потому воспринимать твою теорию как общественный закон невозможно.
– Если посидеть над документами, и некоторые люди делали это, то закономерность выглядит вполне убедительной. Убеждаться не желают только люди, которые категорически не хотят Господа в сердце принимать.
– Атеисты, как я.
– Вы, товарищ подполковник, как и многие, мне кажется, только играете в атеиста. В действительности вы готовы к тому, чтобы Веру воспринять. Я вообще на атеистов смотрю иногда с любопытством. В последнее время по телевидению много раз эта тема проходила. Атеистов и священников лбами сталкивают. Атеистам дают высказаться, а то, что священники говорят, вырезают. Это политика нашего телевидения, причем многих каналов. Но я смотрю на атеистов, особенно на злобствующих, и понимаю, почему так происходит. Они бы согласились Бога принять, но боятся. Мне недавно одна женщина в поезде сказала: «Я не знаю, есть ли загробная жизнь. Но лучше бы ее не было». Это все о злобствующих атеистах. Они боятся того, что Бог есть, и именно потому злобствуют. От страха. Понимают, что им, признав Бога, придется от себя и своих жизненных принципов полностью отказаться. В большинстве они просто негодяи, хотя и с известными именами. И им невыносимо будет признать, что они всю жизнь прожили напрасно. Наверное, они Священное Писание тоже читали и знают, что Господь может все грехи простить, даже самые страшные. Главное, чтобы человек покаялся. Ведь не случайно первым в рай взошел не кто-то из праведников, а разбойник, распятый справа от Христа. Он покаялся там же, на кресте. И самые лютые атеисты это знают. Но, чтобы в Христа поверить, им необходимо свою гордыню победить, а этого они сделать не в состоянии. Она лезет из них, она их полностью пропитала и воняет. Серой воняет…
– А кто тебя знает, может, ты и прав, – улыбнулся вдруг Шумаков. – Но давай сходим в казарму, посмотрим, что там для тебя готовят. Может, подскажешь что.
– Пойдемте. А я вам по дороге притчу про атеиста расскажу.
Они покинули кабинет, который подполковник закрыл своим ключом, спустились на первый этаж, прошли мимо дежурного по мотострелковому полку и вышли на высокое крыльцо. Отец Георгий тащил две сумки в одной руке. Одна из них была с личными вещами и казалась легкой, вторая, с книгами, тяжелой. И если взять их в каждую руку, сумка с книгами перевесит. Гораздо проще две сумки с руки на руку перебрасывать.
– Рассказывай свою притчу, – предложил полковник. – Нам сорок метров до казармы идти.
– Притча короткая. Гулял атеист в горах, природой любовался, цветочки горные рвал. Зазевался от красоты окружающей и сорвался со скалы. Но в последний момент успел зацепиться пальцами за камень. Висит так, а рядом никого нет, кто помог бы ему. Внизу пропасть, горный поток камни там ворочает. И камень, на котором атеист повис, шатается, и пальцы разжимаются, сил уже нет держаться. Взмолился атеист: «Господи, если ты есть, спаси меня. Я буду в тебя верить!» И услышал вдруг голос: «Я спасу тебя, но ты же обманешь. И верить не будешь». – «Буду, буду, Господи, только спаси… Я уже верю…» «Ну, хорошо, – сказал Господь. – Тогда разожми пальцы». – «Что я, дурак, что ли?» – возмутился атеист.
Подполковник Шумаков ничего не сказал, только слегка улыбнулся.
Они уже подошли к четырехэтажному зданию казармы…
Глава третья
– Ну так что мы имеем от этого простреленного погорельца?
Валерий Львович Ладейщиков, старший следователь по особо важным делам Следственного комитета по Магаданской области, привычный больше к свободной гражданской одежде, всегда чувствовал себя неуютно в мундире. Ощущение у Валерия Львовича было такое, словно ему на шею нацепили, как собаке, жесткий и натирающий шею ошейник. Потому он часто водил головой, стараясь вывернуться из воротничка рубашки, а иногда запускал под воротничок палец, словно протирал воротничок по окружности. Работать в своем кабинете старший следователь не любил как раз по той причине, что новый начальник Следственного комитета, переведенный в Магадан из Москвы и наделенный московскими привычками и нравами, требовал от сотрудников обязательного ношения мундира на службе, что при прежнем руководстве считалось вовсе не обязательным. Вот в командировке Валерий Львович чувствовал себя вполне прилично, когда носил свой старый теплый свитер с высоким и толстым «хемингуэевским» воротником, который и от холода спасал, и шею не натирал. В командировках следователь просто отдыхал душой и телом. Там и работалось лучше, там удавалось сосредоточиться непосредственно на расследуемых делах, тогда как в кабинете из-за проклятого мундира сосредоточиться ему было трудно.
