– Ты на него хорошее досье набрал.
– Мне прислали материалы из республиканского МВД. Человек, который как раз розыском занимается. Бывший мой солдат, сейчас подполковник милиции. Все, что он прислал, конечно, тебе не нужно. Я выбираю и свое вкладываю.
– Хорошо. Я жду. Как сделаешь, сразу отсылай. Я поздно ложусь. Может, успею просмотреть. Подумаю, посоветуюсь с парнями из нашего отдела и тебе, возможно, что-то посоветую. Вообще-то, если его обвинят в пособничестве террористам, он проходит по нашему отделу, а не по НЦБ. Не знаю, почему материалы им переслали. Может, потому что мы не в подчинении МВД, а напрямую с Лионом работаем. А вообще, у меня есть полтора дня до небольшой командировки. Я имею полное право по старой дружбе эти дни тебе презентовать. В случае чего, меня могут и подстраховать. У нас в отделе ребята опытные.
– А у вас что за отдел?
– Антитеррористический как раз. Со мной же Пулат служит. Помнишь его?
– «Маленький капитан»? Виталий твой, помнится, закадычный друг.
– Он самый. Приедет, я поговорю. Он подстрахует. Ну ладно, меня зовут. Ты завершай быстрее и присылай.
– Добро. Я напишу.
* * *
В принципе неповоротливость нашей поисковой системы Министерства внутренних дел подтвердилась еще раз. Объявили, что Людоед находится в международном розыске, и на этом успокоились. А кто-то, какой-то чиновник забыл отправить необходимые документы, и дело, оказывается, стоит на месте, и никто Людоеда по всему свету не ищет. У меня уже начали мысли появляться, что кто-то влиятельный там, в Чечне, умышленно тормозит розыск Людоеда. Только по какой причине? Из дружеского расположения? Возможный, но маловероятный поворот. Тогда бы против него и операций не проводили. А те операции, что проводились, должны были бы застать лагерь бандитов опустевшим.
А какие еще варианты есть? Вроде бы и никаких...
Стоп, сказал я себе. Есть вариант, причем очень простой – Исрапил Хамзатович Азнауров знает что-то такое, что не подлежит огласке. И исходя из этого Людоеда необходимо уничтожить до того, как он сумеет опубликовать некие факты. И именно поэтому дело до сих пор не ушло в международный розыск. Именно поэтому его не передали «из-за степени тяжести» в ведение ФСБ и оно осталось в разработке МВД. В этом случае все объясняется и все встает на свои места.
Да, но тогда получается, что вся деятельность Исрапила Хамзатовича должна рассматриваться не как бандитизм и терроризм, а как вынужденная самозащита. Правда, с откровенным превышением средств необходимой самозащиты. А это уже совсем другая статья.
Более того, спецназ ГРУ и спецназ внутренних войск, участвуя в уничтожении банды Исрапила Людоеда, выходит, действовали заодно с теми, кто пытался уничтожить самого Исрапила не по каким-то соображениям закона, а только по соображениям собственной безопасности.
* * *
– Вечер добрый, Алексей Владимирович.
– Да, Дима, слушаю тебя...
– Товарищ подполковник, есть у меня новости по нашему общему интересу.
– Ты о Людоеде?
– Да. Тут начинается большая операция по его поимке. Готовят ему какую-то ловушку и уверены, что он обязательно в нее попадет.
– А что за операция?
– Не могу знать. Меня к оперативной работе близко не подпускают. И вообще от ведения дела Азнаурова отстранили. Пришлось все передать коллеге, который якобы хорошо знает Людоеда и потому способен лучше меня организовать поиск.
– Ладно, Дима, спасибо за сообщение. А теперь вопрос для тебя. На Людоеда готовились документы в Интерпол. Должны были объявить в международный розыск...
– Да, я их готовил. Весь пакет передал в канцелярию для регистрации и отправки. Я так думаю, что он уже давно в розыске Интерпола. Потому за границу и не спешит. У них там порядок.
– Порядка у них, кстати, порой меньше, чем у нас, только мы привыкли сами себя унижать и потому хвалимся своим беспорядком. Скажи, ты подготовил весь пакет документов?
– Конечно. Существует официальный перечень необходимых документов. Они заверяются в суде и в прокуратуре. И только после этого регистрируются и пересылаются. А что?
– Я сегодня разговаривал со своим бывшим сослуживцем, он сейчас работает в антитеррористическом отделе Интерпола. Он по моей просьбе проверил. В НЦБ документы пришли, но не все. А на запрос из Грозного недостающие бумаги все не шлют. Так что в Лион пакет не отправлен. Ждут, когда подошлют остальное. Кстати, а почему пакет пересылали в НЦБ, а не в антитеррористический отдел?
– У нас туда ничего не пересылают. Если НЦБ решит, что дело проходит по статье терроризм, пересылает само. Но вы меня просто расстроили своим сообщением. Я все документы вкладывал. В пакете даже опись была.
– Не расстраивайся. НЦБ послало запрос. Значит, дошлют.
Я не мог подозревать Диму Батуханова, который хотя бы в силу своей национальной непринадлежности не мог войти в традиционную местную коррумпированную систему, преследующую собственные интересы. Но ситуация вполне вписывалась в то, о чем я только что думал – к делу Исрапила Людоеда стараются не подпустить посторонних.
Людоеда заочно приговорили к смерти без суда и следствия.
И кому же, интересно, он мешает?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1. ЛЮДОЕД
Я некоторое время хмуро молчал, оценивая произошедшее. Оценивать было что, поскольку старший следователь недвусмысленно перешел к откровениям, объяснил, грубо говоря, что он шулер и меня силой заставят играть против него. Но дать ситуации точную оценку, не имея перед собой конечного факта, было невозможно. И потому я, желая прекратить игру и перейти к конкретному разговору, заявил:
– Я не очень понимаю, что вы хотите сказать, но я не настолько глуп, чтобы не понять ситуацию. Меня заманили в какую-то мерзкую ловушку. Организовали подленькую и гаденькую провокацию в склочном женском стиле. Не по-мужски поступили. А теперь уговаривают что-то сделать и объясняют, что со мной будет, если я так не сделаю.
Асхаб Гойсумович мерно кивал на каждое мое утверждение. Так он подтверждал безвыходность моего положения. Он даже не возразил, когда я охарактеризовал его действия, хотя менту за тонированным забралом слова «подленькую и гаденькую» чем-то, видимо, не понравились.
Асхаб Гойсумович выглядел удовлетворенным и счастливым, словно только что выбрался в ресторане из-за великолепного обеденного стола, и знает отлично, что за этот стол платить должен не он. А если не он, то, стало быть, я. Так ему видится ситуация. Ему, кажется, показалось, что он сильно меня запугал перспективой мучительного пожизненного заключения. Такая перспектива мне и самому, естественно, понравиться не могла. Но я мало в нее верил и потому не чувствовал себя угнетенным. Хотя и настоящего своего состояния старшему следователю показывать не собирался. Иначе он долго еще будет разрисовывать тюремные ужасы, пытаясь нагнетать обстановку. А мне это уже основательно надоело.
