Даже странно, отчего все вечно оборачивается совсем не так,
как ожидаешь. Мими думала, что после всего произошедшего они с Джеком
сблизятся, особенно если учесть, что паршивое отродье, ван Ален, наконец-то
убралась прочь. Возможно, теперь, когда ничто больше не стояло между ними, они
стали воспринимать друг друга как нечто само собой разумеющееся. Но почему она
здесь, а он — в другом месте?
— О чем задумалась? Расскажи — пенни дам, — сказал Кингсли,
как будто лишь сейчас заметил царящее в такси молчание.
— Мои мысли стоят дороже, — отрезала Мими. — У тебя таких
денег никогда не будет.
— Да ну? — Кингсли приподнял бровь. Его фирменное движение.
Дамы просто штабелями укладываются. Мими это видела по его заносчивому лицу. —
Никогда не говори «никогда».
Забронированный отель был очень скромным: три звезды, да и
то с натяжкой. Он находился в нескольких милях от берега, а лифт, когда они
приехали, оказался сломанным.
Мими не сумела уснуть, потому что от простыней зудела кожа,
и была очень удивлена, обнаружив поутру своих сотоварищей в прекрасном
настроении. Ну... видимо, некоторым нравится перкаль.
Кингсли во время завтрака выглядел заново подзарядившимся
энергией, и явно не только от четырех порций кофе эспрессо с молоком. Он пил
кофе, как некоторые вампиры пьют кровь.
— Мы думали как люди, — вздохнул Кингсли. — Искали
подозреваемых, допрашивали свидетелей. А ведь мы снова сражаемся с Кроатаном.
А они воспользовались отпущенным временем, чтобы
сфабриковать воспоминания, ведущие куда угодно, но только не к ним.
— Это значит, что она здесь. В Рио. Ясно. — Мими кивнула. —
Они постарались услать нас как можно дальше.
— Возможно, она прямо у нас под носом, — сказал Кингсли. — В
одном из самых густонаселенных городов мира.
— Десять миллионов человек, — произнесла Мими. — Это много.
Она подумала, сколько снов им теперь предстоит прочитать,
сколько бесконечных ночей гоняться за тенями во тьме, и почувствовала, что
падает духом.
Кингсли отошел от стола к буфетной стойке с предоставляемым
отелем завтраком: сырные булочки, соленые крекеры, нарезанные папайя, манго и
арбузы на тарелках. Мисочки с кремом из авокадо. Кастрюли с подогревом, а в них
нарезанная ветчина в меду и поджаренный бекон. Кингсли взял дольку арбуза,
остановился у большого, во всю стену, окна, из которого открывался вид на
город, и принялся есть. Мими проследила за его взглядом. Кингсли смотрел на
сбившиеся в кучу горные склоны. Фавелы так же кишели жителями и были так же
изобретательно застроены, как муравейник; они опасно нависали над обрывами —
запутанные лабиринты, приют городской бедноты Рио.
— Поразительно! Настоящий город в городе, — произнесла Мими.
— Уму непостижимо, как их не смывает во время сезона дождей.
Кингсли положил арбузную корку.
— Трущобы... ну конечно! Серебряную кровь всегда влекло к
хаосу и беспорядку. Отсюда мы и начнем.
— Ты что, серьезно? — Простонала Мими. — Да туда никто не
сунется, кроме тех, кому деваться некуда!
Глава 9
БЛИСС
Посетитель злился. Блисс ощущала его раздражение, как
волдырь. Была вторая половина дня, насколько она могла судить. Дни ускользали
один за другим так незаметно, что трудно было вычислить время, но Блисс
старалась, насколько хватало сил. Если Посетитель вел себя тихо — значит, была
ночь, а если чувствовалась его настороженность — значит, день.
Обычно девушка успевала увидеть кусочек окружающего мира,
когда Посетитель просыпался. Как, например, вчера, с этими белыми ставнями.
Потом шторы задергивались снова. Лишь когда Посетитель терял бдительность,
Блисс удавалось хоть мельком выглянуть наружу.
Вот как сейчас, когда его что-то застало врасплох.
Минуту назад они быстро шли по дому и вот внезапно врезались
в группу животных, нелепых и жалких. Уродливых. Что это такое? Что она видит?
Потом Блисс поняла, что смотрит на мир глазами Посетителя. Лишь после некоторых
усилий ей удалось увидеть, что это всего лишь группа обычных людей. Дама в
бежевом костюме и солнечных очках вела какое-то семейство через вестибюль. Они
выглядели как типичные обитатели Хэмптонса: глава семейства в рубашке поло
«Лакосте» и с наброшенным на плечи белым теннисным свитером, его супруга в
лавандовом платье из жатого ситца, дети — двое мальчишек — в миниатюрных копиях
папиного наряда.
— Ой, здравствуйте... Извините. Нам сказали, что во время
показа хозяев дома не будет, — с неискренней улыбкой произнесла дама в деловом
костюме. — Но раз уж вы здесь, случайно, не подскажете, можно ли связаться с
подрядчиком вашего отца, чтоб закончить реконструкцию?
Потом все заволокла чернота и картина исчезла снова, хотя
Блисс смогла расслышать вопрос. Боби Энн перед смертью как раз затеяла
реконструировать дом. Сейчас все уже должно было быть завершено, но, когда они
вернулись из Южной Америки, Форсайт приказал остановить работы. Так что задней
половины дома сейчас просто не существовало. На ее месте зияла здоровенная дыра
в земле, заполненная известковой пылью, опилками и пластиком.
Сенатор вернулся в Нью-Йорк и обнаружил, что во время
последнего финансового переворота его как следует обчистили. Насколько Блисс
понимала, он влип во что-то вроде схемы Понци
[3]
. В общем, там
было какое-то мошенничество, известное Блисс лишь в общих чертах; она знала только,
что этого всего хватило, чтобы на какое-то время Форсайту стало не до дел
Совета. Она не могла точно сказать, что именно случилось, потому что примерно в
это время Посетитель начал брать верх, однако у Блисс было такое ощущение, что
они обанкротились. Форсайт пытался взять заем у Комитета, чтобы справиться с
затруднениями, но этого оказалось недостаточно. Жалованье сенатора можно было
вообще не принимать в расчет. Ллевеллины, подобно многим семействам Голубой
крови, жили на прибыли от вложенного капитала.
А теперь этот вложенный капитал исчез.
Возможно, именно поэтому в доме появился агент по продаже
недвижимости, в компании с клиентами. Форсайт продавал дом. Блисс эта идея
особо не расстроила. Она не так уж много времени провела в Хэмптонсе, чтобы перспектива
расстаться с этим жилищем печалила ее. Вот когда они оставили свой техасский
особняк, это повергло ее в куда большее уныние. Она до сих пор иногда тосковала
по нему: по своей двухъярусной спальне в мансарде, примостившейся под сенью
старой ивы, по скамье-качалке, на которой любила читать вечерами, по старинным
зеркалам в ванных комнатах, в которых все выглядели чуть-чуть таинственными и
волшебными.
Оставшись одна в темноте, Блисс подумала, что Посетитель
ушел ненадолго. На сколько именно, она не знала. Трудно судить о времени, когда
тебя больше нет в материальном мире.
