«Зачем мы здесь? — Подумала Шайлер. — О чем мы только
думали? Риск слишком велик. Они обнаружат нас и разлучат... а потом... а
остальное так ужасно, что и думать не хочется».
Шайлер вспотела в накрахмаленной рубашке. Кондиционер не
работал, а автобус был набит под завязку. Девушка прислонилась к оконному
стеклу. С момента смерти Лоуренса прошло уже больше года. Четыреста сорок пять
дней. Шайлер все продолжала их считать, надеясь, что когда-нибудь достигнет
какой-то магической цифры и боль утихнет.
Происходящее не было игрой, хотя иногда и напоминало
какую-то ужасающую, сюрреалистическую версию игры в «кошки-мышки». Оливер
накрыл руки Шайлер ладонью, пытаясь помочь ей сдержать дрожь. Руки у нее начали
дрожать несколько месяцев назад; сперва это были легкие подергивания, но вскоре
девушка осознала, что даже для того, чтобы взять вилку или вскрыть конверт, ей
приходится сосредоточиваться.
Шайлер знала, в чем причина, но ничего не могла с ней
поделать. Доктор Пат сказала девушке еще во время первого визита к ней, что она
единственная в своем роде, димидиум когнатус, первая полукровка, и предсказать,
как ее смертное тело будет реагировать на преображение в бессмертное,
невозможно. В ее случае следует ожидать побочных эффектов и каких-то особых
сложностей.
И все же Шайлер почувствовала себя лучше, когда Оливер взял
ее за руки. Он всегда знал, что нужно сделать. Она во многом зависела от него,
и ее любовь к нему лишь усилилась за тот год, который они провели вместе.
Шайлер сжала руку юноши. Их пальцы переплелись. Это его кровь текла в ее жилах,
его быстрый разум оберегал ее свободу.
Что же касается всего и всех, кого они оставили в Нью-Йорке,
— об этом Шайлер больше не размышляла. Все это осталось в прошлом. Она сделала
свой выбор и на том успокоилась. Иногда она тосковала по своей подруге Блисс, и
ей не раз хотелось с ней связаться, но об этом не могло быть и речи. Никто не
должен знать, где они находятся. Никто. Даже Блисс.
Возможно, сегодня вечером им повезет. Ведь везло же до сих
пор. Да, несколько раз они попадали в очень рискованные ситуации — как в тот
вечер в Кёльне, когда она бросилась бежать от женщины, спросившей у нее, как
пройти к собору. Агента выдал иллюминат. В сумерках Шайлер уловила мягкое, едва
заметное сияние — и ринулась наутек. Маскировка — вещь хорошая, но в какой-то
момент истинная природа себя выдает.
Не об этом ли вел речь инквизитор во время официального
расследования событий, произошедших в Рио? Что, быть может, Шайлер не та, за
кого себя выдает?
Изгой. Беглец. Вот кто она теперь. Уж никак не горюющая
внучка Лоуренса ван Алена.
Нет.
С точки зрения Совета она — его убийца.
Глава 2
МИМИ
Фу, гадость! Она наступила на что-то липкое. И не просто
липкое. Под ногой противно чавкнуло. Что бы это ни было, сапогам из шкуры пони
конец. И о чем она думала, надевая эти сапоги для разведки? Мими Форс
приподняла ногу и оценила масштабы бедствия. Черно-белые полоски, имитирующие
зебру, покрылись какими-то коричневыми растекающимися пятнами.
Пиво? Виски? Сочетание всего здешнего низкопробного
алкоголя? Кто ж его знает... Мими в который раз задумалась над тем, на кой черт
она вызвалась отправиться на это задание. Сейчас шла последняя неделя августа.
Ей в это время полагалось бы находиться на пляже на Капри, совершенствовать
загар и потягивать пятую рюмочку лимончелло, а не ошиваться вокруг какого-то
сомнительного кабака в глубинке, где-то между Пыльной Чашей и Ржавым Поясом.
Или там были Ржавая Чаша и Пыльный Пояс? Ну где бы они ни находились, это был
сонный и унылый городишко, и Мими не терпелось убраться отсюда.
— Что случилось? — Слегка подтолкнул ее локтем Кингсли
Мартин. — Опять сапоги жмут?
— Оставишь ты меня в покое или нет? — Со вздохом
поинтересовалась Мими и отодвинулась, ясно давая понять, что находит нишу, в
которой они прятались, чересчур тесной.
Ей уже надоели постоянные подколки Кингсли. А особенно
трудно стало переносить их после того, как девушка, к полнейшему своему ужасу,
обнаружила, что ей начинает это нравиться. Это было совершенно неприемлемо. Она
ненавидела Кингсли Мартина! И после всего того, что он ей сделал, она просто не
могла испытывать к нему никаких иных чувств!
— А веселиться тогда как? — Подмигнул ей Кингсли.
Больше всего в Кингсли Мими бесило то — ну, не считая того,
что однажды ее чуть не убили из-за него, — что в ходе погони, где-то между
пляжами Пунта-дель-Эсте и небоскребами Гонконга, она начала находить его...
привлекательным. Этого хватило, чтобы у нее противно заныло под ложечкой.
— Да ладно тебе, Форс, остынь. Ты же знаешь, что ты меня
хочешь, — произнес Кингсли, самодовольно ухмыльнувшись.
— О господи! — Взорвалась Мими и развернулась так
стремительно, что ее длинные светлые волосы хлестнули Кингсли по лицу. — Еще
чего!
Может, он сильнее и быстрее ее, важная персона среди
венаторов и вообще ее босс, но на самом деле командовать должна она, потому что
в иерархии Совета она стоит выше! Если, конечно, эту жалкую группу трусов можно
назвать Советом.
Если Кингсли Мартин думает, что ему что-то светит в
отношениях с ней, то пусть подумает еще раз, и получше! Хоть он весь из себя и
красавчик — ну прямо рок-звезда! — это не имеет ни малейшего значения! И
совершенно неважно, насколько убыстряется ее пульс, когда Кингсли оказывается
рядом. Она связана с другим.
— Мм... Недурно. Ты, как я посмотрю, не пользовалась
гостиничным шампунем из аэропортовского «Хилтона»? Твой явно лучше, —
промурлыкал Кингсли. — А такие мягкие и шелковистые они от кондиционера?
— Да ну заткнись же ты!..
— Тихо, — перебил ее Кингсли. — Прибереги свою речь до
окончания веселья. Я вижу нашего клиента. Ты готова? — Теперь он говорил
серьезно и сдержанно.
— Абсолютно, — кивнула Мими, тоже полностью переключившись
на дело.
Она тоже увидела свидетеля, того человека, из-за которого
они оказались тут, в нескольких милях под Линкольном, штат Небраска. О, она
таки вспомнила, как называется это место! Бывший студент — член землячества,
лет тридцати, с намечающимся пивным животиком и вторым подбородком. Он был из
тех парней, которые, похоже, в годы учебы играли в футбол крайним защитником, а
потом, после нескольких лет сидячей работы, умудрились превратить мышцы в жир.
— Хорошо, потому что дело ожидается непростое, — предупредил
Кингсли. — Итак, ребята ведут его в угловую кабинку, а мы подойдем следом.
Разберемся с ним и уйдем. Никто ничего не заметит, пока мы не встанем.
Официантка к нам даже не подойдет.
Входить в чужой разум было легче и безболезненнее во время
быстрого сна, но они не могли позволить себе такую роскошь — дожидаться, пока
подозреваемый погрузится в объятия Морфея. Потому они намеревались проникнуть в
его подсознание без предупреждения и не слишком заботясь о свидетеле. У них не
было особого выбора. Им было некуда спрятать его. Некогда было подготовиться
как следует. Им нужна была подлинная правда, и они намеревались на этот раз
добраться до нее.
