Ей казалось, будто она прошла в этой тьме уже много миль, но
нюх не подвел ее: воздух сделался еще чище, и она издалека увидела... свет,
горящий во тьме. Джек. Это должен быть Джек.
Наконец-то она добралась до перекрестка. Но свет исходил от
факела, того самого, что Джек держал в руках перед тем, как на них напали. И
больше ничего и никого на перекрестке не было.
Глава 28
БЛИСС
Шла последняя неделя августа. «Котсуолд» в конце концов
продали, сбросив цену еще на сотню тысяч. Хэмптонский дом и все к нему
прилагающееся, от коллекции машин и до распоследней диванной подушки с морскими
мотивами, купил какой-то русский олигарх. Новое семейство пожелало немедленно
вступить в права собственности, так что период депонирования средств оказался
очень коротким. А еще с того самого дня, как Блисс подслушала разговор в
кабинете Форсайта, Посетитель удалился на самый продолжительный срок за все это
время. В субботу, когда они вернулись в Нью-Йорк, он отсутствовал уже пять
суток. Почти целую неделю.
Каким утешением было снова вернуться в этот город! Блисс уже
начала скучать в Хэмптонсе — там это в конечном итоге происходило со всеми. Она
позвонила Форсам, сама толком не зная, что собирается сказать. Впрочем, это все
равно было не важно, поскольку их служанка сообщила, что никого нет дома.
Чарльз исчез, Тринити уехала в Вашингтон, и близнецы тоже отсутствовали. Блисс
набрала номер мобильного Шайлер, но та была вне зоны доступа. Она позвонила в
дом на Риверсайд-драйв, и Хэтти сказала, что Шайлер... «сейчас нет». Горничная,
судя по голосу, была отчего-то сильно испугана — настолько сильно, что
побоялась что-либо добавить к сказанному. Семейство Хазард-Перри проводило лето
в Мэйне, но когда Блисс позвонила им, никто не взял трубку. Все это было очень
странно и не особо обнадеживало.
Блисс устроила налет на кабинет Форсайта, пока там еще не
все упаковали, и попыталась дозвониться Амброузу Барлоу. Она подумала, что если
Форсайт с Посетителем насмехались над ним, может, страж Барлоу, что называется,
из своих? Но когда она дозвонилась к нему домой, стража не было на месте. А
Блисс не знала, какое сообщение можно было бы оставить, чтобы Посетитель потом
не смог проследить, откуда оно исходит. Ей же необходимо было, чтобы он тоже ничего
не знал о ее замыслах.
В конце концов Блисс решила, что пошлет Барлоу анонимное
письмо. Не электронное, по которому можно вычислить ее компьютер, а бумажное, в
каком-нибудь красивом конверте, чтобы Барлоу обратил на него внимание и не
подумал, что это какой-нибудь хлам. Боби Энн в свое время собрала недурную
коллекцию открыток, и Блисс выбрала одну из них.
Уважаемый страж Барлоу! Вы меня не знаете, но мне необходимо
предостеречь вас кое о чем. Берегитесь Форсайта Ллевеллина. Он не тот, кем вы
его считаете.
Друг.
Ну да, глупо. А что еще она могла сделать и при этом не
выдать себя? У этой затеи было не больше зубов, чем у таблички «Осторожно, злая
собака!» на неохраняемой лужайке, но Блисс совершенно не представляла, как еще
поступить. Она не могла допустить, чтобы Посетитель хоть что-то заподозрил, а
если кто-нибудь из Совета зайдет и спросит ее, Форсайт обо всем догадается.
В общем, она сделала, что смогла.
Может, от этого даже будет какая-то польза. Блисс очень на
это надеялась.
Отправив открытку, она бесцельно побрела по Пятой авеню,
мимо музея Гуггенхайма. Стояла душная жара — один из тех дней, когда в
Нью-Йорке, как говорится, на асфальте можно яичницу жарить, но Блисс это
совершенно не угнетало. Девушка радовалась, что она снова дома. Снова в городе,
который успела так сильно полюбить.
Потом она дошла до Метрополитен-музея и поднялась по
величественной лестнице, обходя компании туристов, что расселись перекусить на
солнышке. Когда в величественном мраморном вестибюле во время проверки она
ожидала, пока скучающий охранник потыкает указкой в содержимое ее сумочки, у
нее болезненно сжалось сердце.
Именно сюда Дилан привел ее во время их первого свидания.
Воспоминания нахлынули на нее вместе с пронзительным
ощущением горя. Дилан тогда отдал в уплату за вход десятицентовик, за них
двоих. Блисс не смогла поступить так же: подойдя к кассе, она поняла, что ей не
хватает нахальства Дилана, и заплатила «рекомендуемую» сумму полностью.
С того момента, как они вдвоем побывали в музее, прошло уже
почти два года. Дилану так не терпелось показать ей египетский отдел! Блисс
непроизвольно направилась туда же, мимо стеклянных витрин со скарабеями и
драгоценными украшениями. Потом она прошла мимо выставки саркофагов. Девушка
вспомнила, как Дилан попросил ее закрыть глаза и провел по коридорам, а когда
она открыла глаза, оказалось, что она стоит перед Дендурским храмом. Настоящим
египетским храмом, восстановленным под крышей Метрополитен-музея. Ожившим
кусочком истории.
Древним и прекрасным.
И таким романтическим! Она вспомнила, как Дилан стоял в этом
зале и глаза его сверкали, словно звезды. Неслышно ступая, Блисс подошла к
храму. Воспоминания затопили ее... Сквозь окна струился солнечный свет, на пол
ложились длинные тени. Блисс захлестнула такая невыносимая печаль, что она едва
устояла на ногах.
— Простите, с вами все в порядке? — Спросила ее какая-то
девушка.
Блисс кивнула.
— Да, спасибо. — Она уселась на ступени храма и глубоко
вздохнула. — Все нормально.
Девушка с любопытством взглянула на нее, но отошла.
Четыре часа спустя, когда свет начал мигать, а из динамиков
раздалось: «Музей закрывается через тридцать минут. Пожалуйста, проходите к
выходу», — Блисс сидела все на том же самом месте. Объявление повторялось
каждые несколько минут на разных языках.
Блисс не двинулась с места. Остальные посетители,
находившиеся в этом зале — студенты художественных вузов, несколько туристов,
группа школьников с преподавателем, — все послушно направились на выход.
«Что я здесь делаю? — Подумала Блисс. — Мне нужно домой».
Но минуты шли, свет над головой продолжал мигать, и когда
Блисс услышала шаги музейного охранника, она спряталась в щели между стенами
храма и сделала себя невидимой для людских глаз. Ей казалось, будто прошло
очень много времени, но в конце концов свет все-таки погас и воцарилась тишина,
теперь музей озарял лишь призрачный свет луны.
Блисс была одна. Она вошла в храм, коснулась шероховатого
камня, провела рукой по высеченным на стене иероглифам. Здесь Дилан впервые
поцеловал ее.
Как же она по нему скучала!
«Я тоже по тебе скучаю».
Что это?!
Блисс оглядела пустой зал. От лунного света повсюду лежали
таинственные, причудливые тени. Блисс это напомнило, как она в детстве боялась
ивы, что росла под окном ее комнаты.
Девушка подошла к фонтану на краю зала, бросила в него
монетку и посмотрела, как та падает. На мгновение она подумала, что слышит
голос Дилана. Неужто она на самом деле сходит с ума?
