Блисс смерила его взглядом, затем поднялась наверх, к себе в
комнату, и закрыла дверь. Ей нужно было сделать домашнее задание.
Глава 40
ШАЙЛЕР
Джек оказался прав. Когда Шайлер с Оливером вернулись в
Нью-Йорк, в аэропорту их не встретили венаторы, дожидающиеся возможности
арестовать беглецов. Однако же они не собирались в обозримом будущем относиться
к Совету с доверием. Они задумали сохранить возвращение Шайлер в тайне, а
Оливер должен был отправиться к Совету и заявить, что Шайлер его бросила, чтобы
он мог вернуться обратно к семье. Надежда была лишь на то, что старейшины ему
поверят, а не передадут венаторам для установления правды. Это было рискованно,
но Оливер не сомневался, что сумеет впарить свою историю.
Зато идея притвориться, будто они разорвали отношения,
Оливера совершенно не вдохновила, но Шайлер сумела убедить его, что это
единственный способ обеспечить им свободу в Нью-Йорке.
В аэропорте Кеннеди царил обычный здешний хаос. Они
пробрались сквозь кишащий народом зал и принялись выискивать автобус, идущий до
метро.
— Добро пожаловать домой! — Оливер зевнул и потер заросшую
щетиной щеку.
Они только что совершили двадцатичетырехчасовой перелет из
Сиднея. Не самое большое удовольствие, когда сидишь в тесном кресле
эконом-класса. Они оказались посреди ряда из пяти кресел; слева их соседями
были молодожены, шумно целовавшиеся в течение всего полета, а справа — группа
любителей приключений, загонявших стюардесс постоянными заказами коктейлей.
Выйдя из здания аэропорта, Шайлер вздохнула полной грудью и
улыбнулась. В середине сентября было все еще тепло, хотя в воздухе уже ощущался
легкий холодок. Осень была любимым временем года Шайлер. Городская сутолока,
разыскивающие своих пассажиров водители лимузинов, длинный ряд желтых такси и
рычащий на всех диспетчер. Как же все-таки хорошо — вернуться!
Они остановились в непримечательной гостинице на
Уэст-Сайд-хайвее, в одном из тех заведений, что вечно забиты усталыми людьми,
едущими по делам. Окна номера выходили в световую шахту, а кондиционер сильно
шумел. И тем не менее Шайлер крепко уснула, впервые за много месяцев.
На следующее утро Оливер изложил Совету свою историю и
предложил сообществу Голубой крови залог за свою жизнь. Как он и предсказывал,
едва лишь старейшины поняли, что конкретно он предлагает (а именно — деньги),
как все вопросы тут же иссякли.
Впоследствии, вернувшись в гостиницу, он рассказал Шайлер,
что стражей, похоже, вообще не волновало ее исчезновение и ни о каких
дисциплинарных мерах речь не шла. Происшествие в Париже полностью изменило
картину. Оно заставило Совет пересмотреть свои действия с учетом возвращения
Левиафана. Теперь перед ними стояли куда более серьезные проблемы, и им было не
до Шайлер. Во всяком случае, так казалось.
— Ну, ты готова? — Спросил Оливер. Он договорился о приеме в
клинике доктора Пат. Патриция Хазард была самым доверенным врачом Совета — и,
по совместительству, тетей Оливера. — Чем ты занималась, пока меня не было?
— Ничем. Взяла кофе и яичницу с сыром в забегаловке на той
стороне улицы. И сидела читала «Пост», — сообщила Шайлер. — Неземное
блаженство.
Доктор Пат сменила обстановку. Когда Шайлер была у нее в
последний раз, белоснежный кабинет выглядел словно холл суперсовременной
гостиницы, выдержанной в стиле минимализма. Теперь же он напоминал причудливую
и поражающую воображение «комнату смеха». Застекленные стенды, заполненные
стеклянными глазами; кушетка, сооруженная из скрепленных вместе чучел животных,
— все это было прикольно, но граничило с сумасшествием. На стенах висели
венецианские зеркала, а на белых диванах лежали покрывала из шкур. Все в целом
по-прежнему напоминало гостиничный холл, но сейчас тут, похоже, готовились к
прибытию Вилли Вонки, а не Снежной Королевы.
— Здравствуйте, доктор Пат. Что это у вас тут стряслось? —
Поинтересовалась Шайлер, проходя следом за врачом в процедурную комнату.
К радости девушки, процедурная по-прежнему выглядела
совершенно обычно.
— Мне надоела химчистка. Белое очень трудно содержать в
подобающем виде. — Доктор Пат улыбнулась. — Оливер, твоя мать спрашивала, что
ты хочешь на обед, — бросила она племяннику, прежде чем закрыть за собой дверь.
Накануне вечером доктор Пат пришла в их гостиничный номер,
чтобы осмотреть Шайлер и взять кровь на анализ, но за результатами велела
явиться в клинику.
— Ну и что же у нас плохого? — Спросила Шайлер, присаживаясь
на краешек стола.
Доктор Пат сверилась с медицинской картой.
— Ну что ж, все показатели крови вошли в норму, и по
человеческим меркам, и по вампирским. Давление, щитовидка и все прочее тоже в
норме.
— Но должна же быть причина.
— И она есть. — Доктор Пат отложила папку, прислонилась к
стене и скрестила руки на груди. — Изоляция не идет на пользу бессмертной душе,
— произнесла она. — Тебе нужно находиться среди тебе подобных. Ты очень долго
была вдали, и теперь нервное напряжение слишком велико, твой организм как будто
отравлен.
— Поэтому мне в последнее время было так паршиво? —
Переспросила Шайлер. — Из-за того, что я жила вдалеке от других вампиров?
— Да, как ни странно это звучит, — кивнула доктор Пат,
постукивая пальцами по стетоскопу. — Кровь взывает к себе подобным. Ты была
одна, в состоянии стресса, вытолкнутая из сообщества. Мой племянник рассказал,
что вы побывали на вампирском балу в Париже. Стало ли тебе лучше на время бала?
Шайлер задумалась. Тогда она была слишком возбуждена и не
обратила на это внимания, но да, доктор Пат была права. Пока ее окружала
Голубая кровь, Шайлер не испытывала приступов неудержимой дрожи. Не считая,
конечно, тех минут, которые она провела в подземелье в одиночестве. В сотне
футов под землей, вдалеке от всех — пока не появился Джек. А как только они с
Оливером снова пустились в путь, дрожь тут же вернулась.
— «Плохо человеку, когда он один», — процитировала доктор
Пат. — То же самое можно сказать и про Голубую кровь.
— А как же мой дедушка? Лоуренс ушел в изгнание. Он много
лет прожил в одиночестве, вдали от своего народа. Однако же ни одного из моих
симптомов у него не проявлялось, — возразила Шайлер.
— Твой дедушка, насколько я припоминаю, был бессмертным.
Редкая разновидность. Те, кто способен переносить длительные периоды изоляции
от сообщества. Он выбрал изгнание, зная, что сумеет справиться с этим.
Физически и психически.
Шайлер обдумала поставленный диагноз.
— Какое-то это объяснение... чересчур простое, — в конце
концов произнесла она.
— Знаешь, Шайлер, у Красной крови есть для этого специальное
слово. Ностальгия — это не просто состояние рассудка. Это еще и сопряженные с
ним физические симптомы. Твоя вампирская сущность делает тебя сильнее и быстрее
любого человека. Но к тому же обостряет все твои человеческие недомогания. Ты,
если так можно выразиться, получила лучшее от обоих миров.
