Блисс подумала, что Мими Форс не меняется: она все так же
тщеславна, самодовольна и эгоцентрична. Или, быть может, она просто сама не
своя от волнения перед заключением уз.
Надвигающееся событие вызывало у Блисс беспокойство. Она
надеялась, что заключение уз пройдет быстро и она сумеет ускользнуть от всех.
После того столкновения с Посетителем девушка никак не могла избавиться от
потрясения и боялась, что находиться рядом с ней опасно. Нет, пока она в своем
уме, она никогда — никогда! — не убьет свою лучшую подругу. Надо убедить Шайлер
как можно скорее уехать из Нью-Йорка. Чем дольше Шайлер остается в городе, тем
большая опасность ей грозит. Она, Блисс, должна спасти подругу... и от себя в
том числе. Но пока что она не придумала, как это сделать, как поговорить с
Шайлер, чтобы об этом не узнал Посетитель.
Во всяком случае, Блисс знала, что Шайлер не пойдет на
заключение уз к Мими, так что хотя бы сегодня об этом можно не волноваться.
Передышка небольшая, но приятная. Но все-таки Блисс нервничала.
Парикмахер распрямил ей волосы и наложил на лицо такой слой
макияжа, что Блисс, взглянув в зеркало, едва узнала себя. Распрямленные волосы
сделались намного длиннее и доставали почти до талии, а лицо стало образцом
совершенства, хотя искусственный загар и придал ему слегка оранжеватый оттенок.
Блисс поймала такси и отправилась домой переодеться в предназначенное для этого
события открытое черное платье. Идеальный наряд для подружки невесты — ничего,
что отвлекало бы внимание от того чудного видения, которое будет являть собою
Мими.
В пентхаусе Блисс еще раз оглядела себя в зеркало и
попыталась как-то затушевать искусственный загар на щеках. Где же Дилан? Она
понимала, что Посетитель не пускает Дилана к ней, и ненавидела его за это еще
сильнее. Вдруг Дилана где-то удерживают? Причиняют ему боль? Это она во всем
виновата или нет? Как с ней это случилось? Что она может сделать? Иногда Блисс
начинало казаться, будто она на самом деле сходит сума.
Взглянув на себя в зеркало, девушка заметила, что на ней все
еще то изумрудное ожерелье, которое ей два года назад дал Форсайт и которое она
носила не снимая. Проклятие Люцифера. Блисс коснулась холодного камня и с
огромным усилием сняла с себя украшение. Она не желала терпеть при себе ничего,
связанного с ее отцом. Девушка швырнула ожерелье на стол в гардеробной. Ей
казалось, будто камень оставил отметину на коже, но, конечно же, это было всего
лишь игрой воображения.
И поговорить теперь не с кем. Ни Дилана, ни Шайлер. Она
действительно осталась одна. Блисс вышла из комнаты и обнаружила букет,
доставленный сегодня утром от флориста Мими. Огромный букет белых лилий.
Девушка взяла его — и наткнулась на спрятанный среди цветов конвертик. На нем
было написано ее имя.
Блисс открыла конверт. Внутри лежала тонкая полоска стекла.
Когда Блисс прикоснулась к ней, стекляшка внезапно превратилась в меч.
— Что это за... — произнесла Блисс, неловко держа букет и
меч.
Она положила цветы и присмотрелась к мечу повнимательнее. Он
выглядел знакомым. Это был меч Михаила. Тот самый меч, которым воспользовалась
Джордан, когда пыталась заколоть ее. Откуда он здесь?
Когда девушка положила меч, он снова превратился в
стекляшку. Блисс не могла просто оставить его здесь. Она сунула его обратно в
букет и отправилась на церемонию.
Глава 58
ШАЙЛЕР
«Что я здесь делаю?» — удивилась сама себе Шайлер.
Ей следовало бы сейчас быть дома, работать над новыми
книгами и документами, которые Оливер нарыл в Хранилище. Оливер просил, чтобы
Шайлер просмотрела некоторые найденные им досье и сразу же позвонила ему. Но
вместо этого ноги понесли ее в верхнюю часть города. Она прошла восемьдесят
кварталов до пересечения Соборной и Амстердам-авеню.
«Я должна увидеть это своими глазами. Я хочу увидеть его в
последний раз, прежде чем он окажется связан с Мими. Как только он будет
принадлежать ей, я уйду».
В те времена, когда Шайлер жила на Риверсайд-драйв, она
часто ходила на воскресную службу в собор Иоанна Богослова. Корделия
предпочитала свою церковь на Пятой авеню, но Шайлер питала слабость к этому
неоготическому собору, который начали строить в 1892 году, но так до сих пор и
не завершили строительство. Сколько Шайлер себя помнила, южная башня всегда
была в строительных лесах, а на части фасада все еще недоставало каменной
резьбы.
Каждый год при праздновании Дня святого Франциска в соборе
устраивали настоящее благословение животных. Шайлер помнила, какая это была
радость, видеть всех этих зверей и птиц, включая слона из цирка, норвежского
северного оленя, верблюда и беркута. Несколько раз она брала с собой на
благословение Бьюти. Шайлер надеялась, что бладхаунду неплохо живется дома, в
обществе Хэтти и Юлиуса.
Шайлер подошла к собору и остановилась, глядя, как вереница
черных лимузинов и желтых такси выпускает множество разнаряженных гостей. Гости
весело приветствовали друг друга. Среди собравшихся царило приподнятое настроение.
Голубая кровь явилась отпраздновать один из самых священных своих ритуалов.
Солнце клонилось к горизонту. Церемония должна была начаться
после заката. Шайлер замешкалась на улице. Надо уходить. Она не имеет права
находиться здесь. Ее даже не приглашали. Плохая была идея — приходить сюда.
Здесь же полно Голубой крови, а ей вроде как нужно скрываться. Но Шайлер ничего
не могла с собою поделать. Вопреки всем доводам рассудка она двинулась ко входу
в собор. Она должна была увидеть это собственными глазами. Может быть, тогда
она избавится от нынешних своих чувств. Если она увидит Джека, связанного узами
с Мими, убедится, что они счастливы вместе, может, тогда ее сердце начнет
исцеляться.
Шайлер проскользнула сквозь боковую дверь и уселась на место
за колонной. Оркестр играл Штрауса; пахло ладаном. Гости перешептывались,
ожидая начала церемонии.
Джек уже стоял у алтаря. В смокинге он выглядел невероятно
эффектно. Когда Шайлер вошла, он поднял голову, и девушка почувствовала его
взгляд, невзирая на все разделяющее их пространство. В глазах его вспыхнула
надежда. Шайлер съежилась на сиденье.
«Он не может... Мне не следовало...»
Но было поздно. Джек увидел ее.
«Шайлер? Это ты? Что ты здесь делаешь?»
Проклятье! Шайлер закрыла разум. Надо убираться отсюда. Она
допустила ошибку. Чем она вообще думала? Но, попытавшись выскользнуть прочь,
Шайлер обнаружила, что сейчас врежется прямиком в свадебную процессию, как раз
входящую в собор. Шайлер оказалась в ловушке. Придется остаться. По крайней
мере до тех пор, пока не войдет невеста. А уже после этого она сумеет выбраться
незамеченной.
Но ее заметил еще кое-кто. Тот, кого на церемонию
пригласили. Как раз в тот момент, когда Шайлер вошла в собор, через
противоположную дверь в него вступил Оливер со своими родственниками. Но Оливер
никак не показал, что заметил ее присутствие. Он просто продолжал идти к своему
месту.
