— Туда, куда никто не сможет за мной последовать. Но не
отчаивайся. Мы встретимся снова, Блисс Ллевеллин.
— Аллегра, пока ты не ушла... не могла бы ты сказать мне...
как мое имя? Ну, в смысле, Мими — она Азраил, а Джек — Аббадон. Но я не знаю
своего подлинного имени. Его у меня никогда не было. Или все-таки было? —
Спросила Блисс.
— Имена возникают на небесах. Твой отец назвал тебя Азазель,
Пребывающая во тьме. Но я нарекаю тебя Люпус Телиэль, Ангел любви, моя Волчья
Погибель.
Глава 70
ШАЙЛЕР
По пути в аэропорт Кеннеди Шайлер держала себя в руках. Она
еще не оправилась после вчерашних событий, но отдыхать было некогда. Документы,
которые отыскал Оливер и которые вызвали у него такое волнение, представляли
собою кипу блокнотов; юноша нашел их в деле Кристофера Андерсона, проводника
Лоуренса.
Пятьдесят пять блокнотов, вся информация о наследии ван
Аленов, которую удалось собрать дедушке, все возможные ключи к разгадке.
Привратники третьих врат, врат обетования, скорее всего, до сих пор пребывали
во Флоренции. Туда-то и направлялись теперь Шайлер с Оливером.
Вчера вечером, наконец-то добравшись домой, она застала там
ждущего ее Оливера. Когда девушка вошла, он не сразу осознал, что она на самом
деле жива и стоит перед ним. Он был уверен, что потерял ее навеки. Они крепко
обнялись, но Шайлер до сих пор плохо соображала и пребывала в смятении из-за
всего произошедшего с Джеком, так что была не в силах уделить внимание другу.
Оливер рассказал Шайлер, что было с остальными во время
нападения и потом. Большая часть Голубой крови укрылась в Башне Форсов,
согласно распоряжению Совета.
Все вышли оттуда невредимыми.
Но надолго ли?
Такси подъехало к зданию аэропорта, и Оливер достал из
багажника их сумки. Он тоже всю дорогу был очень тихим. А теперь посмотрел на
Шайлер так внимательно, словно пытался запомнить ее лицо.
— Что такое? — Удивилась Шайлер. — У меня что-то в зубах
застряло? В чем дело? Что ты на меня так смотришь?
— Я не еду во Флоренцию, — произнес Оливер, когда такси
отъехало.
— То есть как это ты не едешь во Флоренцию?.. — Не поняла
Шайлер.
И тут к зданию аэропорта подошел Джек Форс.
Вчера Мими в конце концов вернулась в церковь и забрала
брата. Когда Шайлер увидела, как эти двое отъезжают прочь на такси, Джек был
слишком слаб, чтобы говорить. А по тому собственническому виду, с которым Мими
держалась за близнеца, Шайлер поняла, что у них не будет шанса сказать друг
другу все, что им хотелось сказать.
Когда Мими вернулась, в ней уже невозможно было узнать ту
сломленную, потерянную девушку, какой она была совсем недавно. И Шайлер поняла,
что борьба за сердце Джека отнюдь не окончена. Возможно им с Джеком просто не
суждено быть вместе и надо просто смириться с этим. Довольно и того, что каждый
из них рискнул ради другого всем, включая жизнь. Возможно, воспоминание об этой
любви — вот все, что им дозволено. Шайлер не знала. Она знала только, что ей
очень много нужно сделать. И если ради этого придется оставить Джека, она
ничего не может с этим поделать. Она должна исполнить долг.
Но когда она увидела его и они взглянули друг другу в глаза,
Шайлер поняла, что никогда не сможет покинуть его. Джек успешно поправлялся. Он
выглядел усталым — но и Шайлер тоже. Им многое довелось пережить за последние
сутки.
«Ты здесь, любимый».
«Я не мог быть нигде более».
— Я пришел сразу же, как только получил твое сообщение, —
сказал Джек Оливеру.
Оливер вручил ему свой рюкзак.
— Отлет уже скоро. Я бы посоветовал вам поторопиться: в наше
время очень муторно проходить регистрацию. Особенно на международные рейсы.
— Ты ему звонил? Оливер, что происходит? — Вопросила Шайлер.
— Я попросил Джека встретиться с нами здесь. Сказал ему, что
ты летишь во Флоренцию. И попросил, чтобы он полетел с тобой.
— Оливер!
— Скай, подожди, — прервал ее Оливер. — И не перебивай меня,
потому что я должен это сказать. Я знаю, что ты никогда не бросила бы меня.
Знаю. И знаю, что ты никогда не смогла бы принять решение, поэтому я принял его
за тебя. Ты летишь с ним.
Шайлер поняла, что вот-вот расплачется.
— Олли...
— Ты не можешь сделать выбор между нами. Поэтому я выбрал
вместо тебя. Джек может защитить тебя так, как не под силу мне. Вчера, когда
Левиафан утащил тебя... я никогда в жизни не чувствовал себя таким
беспомощным... и я понял... я понял, чем я не могу стать для тебя — так, как
может он. — Оливер громко сглотнул. — Лучше пусть ты будешь живой и здоровой...
чем со мной.
— Оливер...
— А теперь иди. Пока я не передумал. Но знай, что я прав. Я
всегда прав, Шайлер.
Он называл ее по имени лишь тогда, когда речь шла о чем-то
очень серьезном. Или когда очень сердился. Возможно, сейчас по обеим причинам.
Оливеру нелегко далось это решение. А Шайлер нелегко было
выслушать его.
— А как же ты? — спросила она. — Я отметила тебя...
Священное целование означало, что Оливер будет вечно
томиться по ней. Шайлер не могла допустить, чтобы он провел так всю оставшуюся
жизнь.
— Со мной все будет в порядке. Вот увидишь. Я не фаталист.
Ты ведь будешь звонить мне? Ну, время от времени. Я по-прежнему могу помогать
тебе... отсюда. Ну, мне так кажется. Но я знаю, что так должно было случиться.
Я чувствую, что так будет правильно... а я никогда не ошибаюсь, как я уже
сказал.
Оливер сунул билеты Джеку. Шайлер крепко обняла Оливера.
— Спасибо, — прошептала она.
«Спасибо тебе, что ты любишь меня так сильно, что готов
отпустить».
— Да не за что, — отозвался Оливер.
Он улыбнулся, и девушка поняла, что он услышал
непроизнесенное. Между ними наконец-то прорезалась связь, связь вампира и его
проводника.
— Пока, Олли, — прошептала Шайлер.
— Позаботься о ней, — сказал Оливер Джеку, пожимая ему руку.
— Ради меня.
Джек кивнул и энергично ответил на рукопожатие.
— Обязательно.
Оливер помахал рукой им обоим и быстро зашагал прочь, а
потом забрался в первое же подъехавшее такси. Шайлер смотрела ему вслед, и у
нее мучительно заныло сердце... но не разорвалось. Они будут друзьями. Они
навсегда останутся друзьями. Она по-прежнему любила его.
Стоящий рядом Джек протянул ей руку.
Шайлер крепко сжала ее. Она никогда его не отпустит. Не в
этой жизни. Она понимала, что это означает. Им придется рискнуть. Они
вознамерились пойти против уз, против кодекса, против всего, что встанет у них
на пути, чтобы только быть вместе. Они рискнут всем ради своей любви. Как это
сделала ее мать. Как сделала Аллегра.
