Сунув пистолет себе в карман, он сказал:
– Я еще никогда не навязывал себя женщине против ее желания. И позвольте заверить вас, что вы можете поступать как вам угодно, а я даю вам слово джентльмена, что не прикоснусь к вам, если только вы этого сами не захотите.
Он разжал руки и отступил.
– Спокойной ночи, Лукреция.
Она стояла молча, пристально глядя на маркиза, а он снова взял ее руку и поднес к губам, потом стремительно вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.
На следующее утро Лукреция появилась в малой столовой с улыбкой на лице. Маркиз, уже сидевший за завтраком, удивленно поднял глаза и встал.
– Доброе утро, милорд.
На ней был бархатный костюм для верховой езды сапфирово-синего цвета, а кружевной воротник украшали крошечные сверкающие бриллианты и сапфиры. Лукреция, без сомнения, знала, что выглядит очень элегантно и цвет наряда идет ей как нельзя лучше.
– Вы рано поднялись, Лукреция! – воскликнул маркиз. – Светские дамы обычно не встают с постели до полудня.
– Только если они поздно легли накануне, – возразила Лукреция, – или долго не могли уснуть.
Она села за стол и взяла у дворецкого поданную им тарелку.
Когда слуга покинул комнату, маркиз сказал:
– Насколько я понимаю, вы хотите мне сообщить, что спали хорошо. – Судя по его тону, этот разговор забавлял маркиза.
– Именно. Морфей своими объятиями так меня утешил, что навеял на меня крепкий сон, – ответила Лукреция.
– Вы снова пытаетесь меня раздразнить.
– Почему бы и нет? Мне кажется, как это ни прискорбно, что в медовый месяц молодоженам так не хватает развлечений.
– И именно поэтому вы снизошли до того, чтобы составить мне компанию сегодня утром?
– Я слышала, ваша милость приказали подать жеребца, и я тоже велела приготовить мне лошадь. Вы не против, чтобы я отправилась на прогулку с вами?
– Почту за честь, – ответил маркиз.
За завтраком Лукреция не могла не гадать о том, как провел эту ночь маркиз: лежал ли он без сна долгие часы, как она?
Ей не удавалось заснуть, так как она снова и снова проигрывала в уме то, что произошло, тысячу раз спрашивая себя, правильно ли она поступила.
Чего она добилась? Возможно, она полностью настроила маркиза против себя. А может быть, встретив женщину, не поддавшуюся на его хваленое обаяние, он воспринял ее поведение как вызов?
«Знал бы он, каковы на самом деле мои чувства!» – подумала она. Потом она сказала себе, что будет продолжать борьбу, чего бы ей это ни стоило.
Они поскакали в Даунс. Сияло солнце. С моря дул свежий бодрящий ветер. Норовистые лошади обрадовались свободе, и их приходилось все время удерживать.
Лукреция любила верховую езду в любую пору и в любую погоду. Во время прогулки она, глядя на своего спутника, думала о том, что он самый красивый и привлекательный мужчина, какого ей доводилось видеть, и этого мужчину она положила себе целью пленить. «И я добьюсь этого, как бы это ни противоречило его собственным намерениям!» – пообещала она себе.
«Я успокоюсь, лишь когда он будет так же влюблен в меня, как я в него», – пообещала она себе.
Конная прогулка продолжалась час, а то и больше. Потом, когда пора было возвращаться, маркиз предложил проехать чуть подальше.
– В двух милях отсюда есть бухточка. Как говорят, она служит прибежищем контрабандистам!
– Тогда мы должны осмотреть ее во что бы то ни стало, – согласилась Лукреция. – Не думаю, чтобы эти злодеи ожидали нас там в такое время суток.
– Конечно нет, – сказал маркиз, – но они могли оставить следы своих преступлений.
– А почему вас это интересует?
Но он не ответил, и лишь после того, как они осмотрели бухту и не нашли там ничего более интересного и устрашающего, чем отпечатки башмаков, маркиз предложил пообедать в местной гостинице.
– Это будет не то, к чему вы привыкли, – предупредил он, – но я проголодался, и вы, должно быть, тоже.
– Ужасно! – подтвердила Лукреция.
Вскоре они уже сидели во дворе маленькой, крытой соломой гостиницы, наслаждаясь простым обедом – хлебом с сыром и сидром домашнего приготовления.
– Как чудесно! – воскликнула она, поставив локти на стол и упираясь подбородком в кулачки.
– Я полагал, что есть пищу простых пахарей вы посчитаете ниже своего достоинства, – заметил маркиз.
– Вы меня поддразниваете. Уверяю вас, я люблю все… Кроме войны!
Говоря это, она посмотрела вдаль, на прилив.
– Что вы о ней знаете? – с интересом спросил маркиз.
– В позапрошлом году я была в Париже, – пояснила Лукреция.
– В Париже! Тогда, уверен, подобно всем английским путешественникам, вы нашли Тюильри великолепным, а появление Бонапарта в простом синем мундире заставило ваше сердце учащенно забиться.
– Да, я видела Первого Консула
[8]
. Мы с отцом были в Тюильри, и были под сильным впечатлением. Там были многочисленные лакеи в зеленых с золотом ливреях и офицеры, которые расхаживали по вестибюлю в великолепных мундирах. А мундиры адъютантов меня просто ослепили.
Помолчав, она добавила:
– Я была представлена Наполеону Бонапарту.
– И как вам понравился новый император французов? – спросил маркиз с явной насмешкой в голосе.
– Я его возненавидела, – искренне ответила Лукреция.
Маркиз вопросительно поднял брови, а она продолжала:
– У меня есть подруга, ставшая монахиней, я часто приходила к ней в госпиталь Христовых сестер. – Лукреция вздохнула. – Госпиталь был забит солдатами, раненными на войне. Там были мужчины без рук и ног, ослепленные взрывами артиллерийских снарядов, люди, переставшие быть людьми, так как они лишились разума из-за пережитых ими ужасов.
– Вам не следовало видеть подобные вещи, – резко сказал маркиз.
– Я сама работала в госпитале, когда была в Париже!
– Что вы делали? – вырвалось у маркиза.
– Недолго, впрочем, – продолжала Лукреция, – отец, если бы узнал, был бы очень недоволен этим. Но с семи утра до полудня я помогала моей подруге и другим монахиням ухаживать за ранеными. Тогда-то и поняла: Наполеон Бонапарт – чудовище и варвар.
Голос Лукреции звенел от волнения.
– Вы на самом деле работали в госпитале? – помолчав секунду, спросил маркиз.
