– Смотрите, милорд, в такой рубашке я была бы в безопасности с самим Казановой! – воскликнула Лукреция.
Рубашка была из плотной фланели, от множества стирок ткань стала еще грубее. Фасон был очень целомудренный: застежка на пуговицы до самого горла, длинные рукава и подол до пола. Лукреция приложила рубашку к себе.
– Мне казалось, я так устал, что будь со мной рядом сама Венера Милосская, я и тогда бы оставался совершенно равнодушным. Однако теперь я в этом не уверен, – сказал маркиз совершенно серьезно.
И они оба дружно рассмеялись. Казалось, маркиз был не в силах справиться со смехом, и Лукреция приложила ладонь к его губам, чтобы заглушить громкий смех.
Он накрыл ее руку своей, и она почувствовала жар его губ на своей руке.
Они на секунду замерли. Потом Лукреция вырвала свою руку.
– Отвернитесь, – приказала она. – Чем скорее мы ляжем спать, тем лучше.
Раздеваясь, она чувствовала себя такой усталой, что ее почти не волновало присутствие маркиза, сидевшего к ней спиной.
Она ополоснулась холодной водой. Как приятно было освободиться от пыли!
Облачившись в ночную рубашку, Лукреция подошла к кровати.
– Я лягу у стенки, – сказала она.
Перина на постели была мягкая и легкая, как облако. Одну подушку Лукреция положила на середину кровати.
– Я буду мыться с ног до головы, – заявил маркиз. – Так что если вы опасаетесь, что ваша девичья скромность может быть оскорблена, то лучше отвернитесь или зажмурьтесь и не открывайте глаза.
– Конечно, вы можете быть спокойны на этот счет, – заверила его Лукреция.
Девушка услышала, что маркиз выливает воду из таза, наполняет его чистой водой. На нее накатила сонливость. Она погружалась в сон, самый сладостный, какой ей только довелось видеть. Сквозь забытье Лукреция ощутила запах и тепло его тела. Она постепенно возвращалась из своего сна в реальность. Лукреция и сама уже не могла понять, видит ли она сон или все это происходит с ней наяву. Она услышала, как рядом бьется сердце маркиза. Ей привиделось, будто они в лесу. И она испытала то чувство защищенности, которое впервые посетило ее накануне ночью. Он был рядом, и больше ничто не имело значения, даже смертельная опасность. В лесу было прохладно и спокойно. Она потянулась и почувствовала, хотя ноги у нее все еще болели, как освобождается от напряжения и усталости.
И вдруг она осознала, что лежит, прижавшись к маркизу, а тот ее обнимает. Лукреция свернулась калачиком, прижавшись щекой к его груди, ощущая удары его сердца. Она смутно припомнила, что положила рядом с собой подушку, а сейчас ее не было. Но это уже не имело никакого значения – ей было тепло, уютно и рядом был он – мужчина, которого она любила.
– Я тебя люблю, – пробормотала она, обращаясь к его сердцу.
Потом сон снова ее сморил, и пушистое облако словно обволокло ее – она утонула в мягкой перине.
Лукреция проснулась как от толчка. Кто-то тряс ее за плечо.
– Лукреция, проснитесь, нам пора уходить!
Она открыла глаза. Маркиз стоял рядом с кроватью, уже одетый в свой потертый мундир.
– Я такая сонная, – пробормотала она, едва шевеля губами.
– Я знаю. Но уже пять часов, и нам надо немедленно трогаться в путь, чтобы добраться до места засветло.
Лукреция вздохнула. Вдруг проснуться и быть разбуженной так немилосердно было для нее мучительно. Она снова закрыла глаза, не в силах прогнать сон.
– Лукреция! – раздался требовательный голос маркиза. И она села на кровати как по команде.
Он ей улыбался.
– Я спущусь и посмотрю, есть ли у нас шанс позавтракать. А вы пока одевайтесь, да поживее.
– Да-да. Я сейчас.
Как только маркиз вышел из комнаты, она спрыгнула с кровати и торопливо оделась.
Времени хватило лишь на быстрое умывание. Потом она пригладила волосы, перед зеркалом надела чепец и завязала под подбородком помятые ленты. Лукреция осталась довольна своим видом: из нее вышла вполне натуральная француженка.
Стуча деревянными сабо, она спустилась в кухню, где маркиз уже сидел за столом, завтракая крутым яйцом.
– Сегодня каждому из нас досталось по яйцу, – торжественно объявила мадам Круа. – Я вспомнила, что вчера вечером не проверила одно гнездо.
– Вы так добры, мадам, – улыбнулась Лукреция.
Она села за стол и взяла ложку.
– Я жарю гренки для вашего мужа. Думаю, вы тоже не откажетесь, – сказала гостеприимная хозяйка.
– Конечно, не откажусь, – ответила Лукреция. «Сколько времени прошло с тех пор, как я ела их в детстве», – подумала она про себя. Горячий кофе тоже показался ей вкусным.
Скоро они уже были готовы снова отправиться в путь.
Взглянув на маркиза, мадам Круа воскликнула:
– Подождите минутку, у меня кое-что для вас есть.
С этими словами она вышла из комнаты и скоро вернулась с парой огромных сапог. Они были заметно поношены, но зато гораздо больше по размеру, чем те, в которые был обут маркиз.
– Это сапоги моего мужа, – пояснила мадам. – Ему они уже не пригодятся, но вашему мужу они будут впору. В таких разбитых, как у него, далеко не уйдешь.
– А вы уверены, что они больше не нужны? – спросила Лукреция.
– Кому они могут потребоваться, кроме моего младшенького? – вздохнула мадам Круа. – Но ему они велики. Придет и выберет себе из тех, что остались ему после братьев. Лишь бы только вернулся!
Лукреция, принимая сапоги, сказала:
– Благодарю вас… Спасибо вам, мадам, от всего сердца! Я не забуду вашу доброту.
Она поставила подарок перед маркизом. Тот уселся на стул и нарочито неуклюже стал снимать сапоги. Лукреция присела перед ним.
– Я тебе помогу, – сказала она и ловко стащила разбитый левый сапог.
Коснувшись его ноги, она подняла на него взгляд, и их глаза встретились. Взгляд маркиза излучал такую нежность, что у Лукреции перехватило дыхание. В эту минуту ей казалось, что во всем свете у нее нет человека ближе и дороже, чем он. Они без слов, глазами разговаривали друг с другом. Наконец, что-то пробормотав, она натянула на ногу маркиза сапог. С другим он справился сам. Лукреция неожиданно для самой себя почувствовала странную слабость. Силы словно оставили ее, и она с трудом поднялась.
– Мадам, позвольте мы вам заплатим за вашу доброту, за то, что вы нас приютили и накормили, и за сапоги, которые так облегчат путь моему мужу, – сказала она.
– Мне ничего не надо, – возразила мадам Круа. – Я приняла вас от души, от всего сердца накормила. Что касается вашего мужа, то все в руках Господа. Я буду за него молиться.
