– Я беспокоюсь о тебе, дорогой Алексис, ведь твои конюшни почти пусты, охотничий домик в последние три года сдается в аренду, да я могу назвать еще многое, на что тебе нужны деньги. Пятьсот тысяч могли бы поправить твои дела.
– В твоих словах – все искушения святого Антония, – усмехнулся маркиз.
Его сестра нетерпеливо взмахнула рукой.
– Как еще мне убедить тебя, что это твой долг не только перед самим собой, но и перед всеми нами, твоими родными, которые любят Мерлинкур и не вынесут, если Джереми осквернит в нем хотя бы дюйм.
– Не торопи меня, Каролина! Я должен подумать, – произнес маркиз.
– На раздумья нет времени! – воскликнула сестра. – Джереми трубит на весь Лондон, что о его помолвке будет объявлено со дня на день.
– Послушай, Каролина, ведь нельзя исключить возможность того, что все мои чары, даже если я пущу их в ход, не перевесят обаяния Джереми, – добавил маркиз. – Вероятно, девушка в него влюблена.
Звук, который в ответ издала его сестра, не приличествовал такой благовоспитанной особе.
– Господи, Алексис, о чем ты говоришь! Ты знаешь не хуже меня, что девушка, любая девушка, наверняка предпочтет маркиза, каков бы он ни был, Джереми Руки. И если ты, с твоим хваленым шармом, не сможешь влюбить в себя глупенькую неопытную малышку, у нас не остается никакой надежды! – Улыбнувшись, она добавила: – В конце концов, у тебя была богатая практика в покорении куда более опытных сердец!
– Гораздо более опытных, – согласился маркиз. – Боже правый, Каролина, ты можешь себе представить, чтобы на меня накинула узду вчерашняя ученица? О чем, черт возьми, мне с ней говорить?
– Может, пока она и юна… – начала Каролина Брора и, слегка помедлив, продолжала: – Вообще-то она провела прошлую зиму в Бате и некоторое время в Лондоне… в минувший сезон.
– Я вижу, у тебя на все есть ответ, – заметил маркиз. – Расскажи-ка мне все, что тебе известно об этой девчонке.
– Да, я навела о ней справки и считаю, что сделала полезное дело, – призналась графиня. – Говорят, она привлекательна, но я тебя огорчу – она брюнетка.
Бросив лукавый взгляд на брата, она добавила:
– Твоя слабость к блондинкам хорошо известна, дорогой Алексис. Дай-ка я припомню твоих возлюбленных за последние десять лет… Леди Джерси, герцогиня Девонширская…
– Довольно, Каролина! – властным тоном перебил маркиз, и его сестра умолкла на полуслове.
– Ты сказала, что она брюнетка, – напомнил Алексис. – Дальше…
– Герцогиня Ратлин, мать леди Мэри и бабушка Лукреции, была француженкой, – продолжала Каролина. – Именно этим объясняется то, что у девушки темные волосы. По-моему, она довольно привлекательна. Она получила хорошее образование, о чем позаботился сэр Джошуа, и потом, я надеюсь, она унаследовала хотя бы толику отцовского ума. Ты можешь не любить его, Алексис, как, впрочем, и я…
– Ты забываешь, что я никогда его не встречал, – перебил сестру маркиз. – Когда отец умер, нами или тобой было принято решение не знаться с Хедли, поскольку мы были в ярости, вполне объяснимой, оттого, что они убедили отца совершить ряд поступков, которые мы однозначно осуждали.
– Я это, конечно, помню, – поспешно проговорила графиня, – но я познакомилась с сэром Джошуа еще при жизни папа́. Это красивый мужчина удивительно высокой культуры. На самом деле, если бы можно было выбирать, я бы скорее предпочла, чтобы в Дауэр-хаусе жил он, а не Джереми.
– Само собой, – согласился маркиз. – Насколько я могу судить, с тех пор как они там поселились, не было никаких неприятностей, конечно, если не считать того, что Хедли готов платить людям более высокое жалованье и нанимать на свои фермы больше работников, чем можем себе позволить мы.
– Все изменится, если ты женишься на Лукреции, – поспешила вставить Каролина.
– Похоже, ты убеждена, что я соглашусь на этот безумный поступок, – неприязненно заметил маркиз.
Каролина всплеснула руками.
– А что еще можно придумать? – спросила она. – Разве что позволить Джереми вторгнуться в Мерлинкур.
– Черт бы его побрал! Я этого не потерплю! – запальчиво воскликнул маркиз.
– Я так и знала – для тебя эта перспектива так же ужасна, как и для меня, – сказала Каролина. – А теперь позволь напомнить тебе, Алексис, что время не ждет. Ты должен решиться и сделать предложение немедленно. Иначе Джереми поведет девушку к алтарю столь быстро, что ты уже никак не сможешь ему помешать.
Каролина, заметив, как сжались губы брата, с удовлетворением заключила, что он преисполнился решимости не допустить, чтобы дерзкий план его кузена оказался успешным.
Она легонько погладила его руку.
– Алексис, мне жаль, что тебе придется жениться без любви, – искренне сказала она. – Но, дорогой брат, тебе лучше моего известно, как мало времени ты проводишь в тех кругах общества, где можно встретить достойных молодых девиц.
– Я прекрасно знаю, что однажды буду должен жениться, – ответил маркиз. – Но, уверяю тебя, Каролина, в данный момент мысль о женитьбе вызывает у меня смертную скуку!
Глава 2
– Ответы на приглашение приходят в изобилии, – с радостным волнением сказала Элизабет. – Съезжается все графство, и этот бал будет даже блистательнее, чем тот, что маман устроила для моей сестры Анны.
– Папа́ говорил мне, какой это будет чудесный праздник, – улыбнулась Лукреция.
– У нас будет больше пятисот гостей, – с восторгом продолжала Элизабет. – Но Скучающий маркиз, конечно, отказался.
– Маркиз Мерлин? – уточнила Лукреция.
– Твой сосед! – пояснила Элизабет. – У меня была надежда, что он, может быть, и приедет, но, конечно, такой бал не достоин его внимания.
– Но почему? – удивилась Лукреция.
– Если тебе интересно, могу объяснить, – ответила Элизабет. – Маман очень хотелось, чтобы он был на балу, который давали для Анны. Мне кажется, она думала, что он мог бы быть подходящей партией для моей сестры! А когда маркиз не ответил на приглашение, она поручила моему брату Генри поговорить с ним в клубе.
– И что же маркиз сказал? – заинтересовалась Лукреция.
Элизабет ответила:
– Он сказал: «Мой дорогой Генри, если есть нечто, что наводит на меня смертную скуку, так это необъезженные лошади, незрелое вино и неискушенные девицы!»
Лукреция рассмеялась.
– Уверена, что твоему брату нечего было на это возразить!
– Увы, – согласилась с ней Элизабет. – Мама была очень рассержена! Все-таки папа́ лорд-лейтенант и имеет значительный вес в графстве. Согласись, мы были вправе рассчитывать, что маркиз в кои-то веки проявит бо́льшую любезность.
