– Как любезно, что ради меня вы жертвуете собственным комфортом, – сказала она самым дружелюбным голосом. – Право же, я ценю ваше великодушие.
И прежде чем Лукас успел открыть рот, растянулась на краю одеяла, укрывшись сверху другой половиной. Подоткнула подбородок колючей шерстяной тканью и улеглась поудобнее.
– Не ожидал от вас такого свинства, – сказал Лукас. – Я думал, мы поделимся по-братски.
В голосе его звучала обида, как у маленького мальчика, которого только что лишили любимой игрушки. Меган улыбнулась и натянула одеяло повыше, чтобы он не увидел.
– Ладно. – Было слышно, как он поплелся устраиваться под стоящим рядом деревом. – Но если будет холодно, я вернусь, хотите вы того или нет.
Меган проснулась от громкого раскатистого храпа. Сначала она подумала, что шум исходит от нее, и, даже пребывая в полусне, покраснела. Она повернула голову, чтобы убрать с лица спутанные волосы, и открыла глаза. Звуки не стихали. Она лежала на животе, неловко подогнув под себя одну руку, другая покоилась на чем-то мягком, и оно… шевелилось.
Она рывком села. Зрение вдруг стало кристально ясным. У нее запылали щеки, когда она поняла, что спала рядом с Лукасом Маккейном. Правильнее сказать – распласталась на нем. Слава Богу, что они спали в верхней одежде. Она заерзала и, отодвинувшись от него, попыталась вытащить одеяло у него из-под ног.
Лукас замычал и перекатился на живот, зажав одеяло еще крепче. Он вытянул руку, нащупывая, за что бы ухватиться, и не нашел ничего. Брови его сдвинулись к переносью. Он повернулся на бок и приподнялся на локте.
– Еще не время вставать, – сказал он, глядя на Меган сквозь свинцово-тяжелые веки. – Ложитесь и спите.
Она снова потянула одеяло, надеясь высвободить его, чтобы встать и перейти на другое место.
– Тихо. – Лукас схватил ее за руку и подтащил обратно к себе.
Она извивалась, пытаясь вырваться. Даже если у него нет никаких неблаговидных намерений, не подобает спать так близко друг к другу. Пусть даже она его пленница.
– Угомонитесь, – сказал он жестким голосом, разве что со сна, и, обвив ее одной рукой, положил на ее макушку свой подбородок.
Меган лежала в оцепенении, стараясь не прикасаться к длинному мускулистому телу Лукаса. Не важно, уснул он или нет, она не должна расслабляться.
Последнее, что запечатлелось в ее сознании, – она изо всех сил старалась не шевельнуться и лежать, вытянувшись как струна. Дальше она уже ничего не помнила – ее сморил сон. Она пристроилась ближе к благодатному теплу и отключилась полностью.
Они прибыли в Топику далеко за полдень. Жаркое солнце совершенно их доконало, заставив часами мокнуть в собственном поту. За фарфоровую ванну и кусок душистого розового мыла Меган давно уже заключила бы сделку с самим дьяволом. Наверное, даже пожертвовала бы своим еще не родившимся первенцем. Ближе к полудню она уже была согласна отдать «Адамс экспресс» свой дом и все остальное, что ей принадлежало, лишь бы на миг окунуться в какой-нибудь мелководный заливчик. К четырем часам она пообещала бы все что угодно, если бы Лукас плеснул ей чуточку из своего походного котелка.
Но он, похоже, пребывал в отвратительнейшем настроении. Мало изнуряющей жары, от которой некуда деться, так еще и он чертыхается! А Лукаса огорчил только что встретившийся им всадник, который в ответ на его расспросы о Сайласе Скотте сказал, что некоторое время назад разминулся с похожим человеком. Но в конце концов, Сайласа Скотта может и не быть в «Больших родниках», подумала Меган. Что тогда?
– Что вы теперь собираетесь делать? – спросила она. Лукас выругался и чуть слышно пробормотал что-то, но так и не ответил.
Когда они подъехали к городу, вместо того чтобы следовать прямо в центр, Лукас свернул в сторону. Покружив по окраинам, они оказались на задворках платной конюшни. Лукас швырнул пареньку монету, чтобы он определил лошадей в стойла, и повел Меган обратно, держа ее крепкой хваткой.
Они вышли на светлую оживленную улицу и направились к гостинице под названием «Еда и ночлег». Лукас шел очень быстро, и ей пришлось к нему приноравливаться – на каждый его шаг она делала два.
Человек за конторкой приветствовал гостей широкой улыбкой. Но когда Меган сняла свой стетсон и хлопнула им об ногу, то при виде поднявшейся пыли его улыбка сразу поблекла. Меган подняла голову и увидела, что он изумленно смотрит на ее волосы, которые были так же грязны и теперь беспорядочными прядями падали до пояса. Лукас взглянул на нее, угрожающе сверкнув глазами.
– Комнату для меня и моей жены, – сказал он, снова поворачиваясь к мужчине.
Тот назвал цену. Лукас полез в карман рубашки за деньгами, отдал их клерку и стал записываться в регистрационном журнале. Пока он выводил там крупными буквами с завитушками «мистер и миссис Люк Кэмпбелл», Меган заглядывала ему через плечо.
Он забрал с прилавка выложенный клерком ключ.
– Надеюсь, вы распорядитесь насчет ванны? – сказал он и, взяв Меган за руку, повел на третий этаж.
Их комната оказалась просторнее, чем она ожидала. Вероятнее всего, их поселили здесь потому, что Лукас записал их как мужа и жену. Посередине комнаты стояла широкая кровать с четырьмя столбиками, накрытая кружевным покрывалом. В изголовье у спинки высилась кипа пышных подушек. Перед окнами, одно из которых выходило на восток, другое на юг, стояли два бордовых кресла. Меган обратила внимание на полное отсутствие цветовой гаммы. Белое покрывало, бордовая парча кресел, желтые, как подсолнух, гардины, сине-лиловые обои в цветочек и выцветший ковер изначально красного цвета совершенно не гармонировали друг с другом. Но ей нравилось такое разноцветье, хотя главное заключалось не в нем.
Как только она ступила на порог, ей захотелось упасть вниз лицом на кровать и проспать лет сто. Но не пачкать же своей грязной, пропыленной одеждой безупречно белые кружева! И парчовые кресла тоже. Она уже была готова опуститься в изнеможении на блеклый ковер, как в дверь постучали.
Лукас открыл и посторонился, пропуская вошедших. Несколько молодых людей внесли в комнату фарфоровую ванну и бадейки с дымящейся водой.
Какая роскошь! Можно умереть от блаженства! Ей представилось, как она возносится на небеса. Меган закусила губу, вспомнив о дьяволе. Неужели он поймает ее на слове и в один прекрасный день придет заявить права на ее первенца? Нужно же понимать, что ее обещание было вынужденным.
Вскоре в комнату вошла пожилая женщина в чепце со стопкой пушистых белых полотенец. Большего желать просто невозможно.
– Что-нибудь еще, сэр? Мадам? – спросила служанка.
– Нет, ничего, – сказал Лукас.
Женщина повернулась, собираясь уходить. Меган схватила ее за пухлую руку и шепнула на ухо:
– Я полжизни отдала бы за кусочек розового мыла. – Горничная кивнула:
