Растерянный Лукас не стал спорить. Поэтому он просто выложил деньги, попросив все завернуть и отправить в гостиницу. В самый последний момент он вспомнил, что хотел купить розовое мыло, духи с розовым ароматом или что-то подобное. Он снова полез за деньгами.
– Что найдете, то и хорошо, – заверил он женщину.
Напоследок он сгреб свои собственные обновки – жалкое вспомоществование к походной экипировке – и отправился в баню.
Когда он погрузился в клубящуюся воду, у него непроизвольно вырвался длинный вздох. Ничто так не облегчало ломоту и остатки боли, как горячая ванна. Можно было бы попариться в гостинице, воспользовавшись преимуществами отдельной комнаты, но вряд ли его затея понравилась бы Меган.
Вообще-то его не слишком волновало, что ей нравится, а что нет. Он не собирался потакать ее капризам. Злость еще не перекипела в нем. Похищение женщины оказалось делом накладным, мужчина обошелся бы не так дорого и не причинил бы столько хлопот.
Но мужская нога, свешивающаяся через борт ванны, никогда не сравнилась бы с женской ножкой, напомнил он себе. И притом чертовски красивой, будь она неладна!
Лукас поругался еще какое-то время и заставил себя расслабиться, позволяя благодатному теплу пропитывать закостенелые, уставшие мышцы. Он намылил руки куском новомодного мыла, стоившим ему дополнительных затрат, и принялся натрать тело. Когда он отскреб последний дюйм, вода была почти такой же черной, как его сапоги. Почувствовав себя на десять фунтов легче, он прошел в соседнюю кабину к цирюльнику.
Когда полчаса спустя Лукас посмотрелся в зеркало, он с трудом узнал себя. С чисто выбритым лицом и аккуратно подстриженными волосами он снова обрел человеческий облик.
Рассчитавшись с брадобреем, он направился в гостиницу, мурлыча по дороге старинную мелодию, которую обычно напевала его мать. В вестибюле его встретил чудовищный вопль, от которого нога зависла над ступенькой. Молодой человек за конторкой побелел, а у Лукаса все сжалось внутри. Он взглянул на клерка с извиняющейся улыбкой и взбежал на лестницу, в считанные секунды преодолев два пролета.
Перед его комнатой тесной кучкой стояли несколько человек. Уже знакомая ему горничная в чепце, пригнувшись к замочной скважине, ласково увещевала:
– Успокойтесь, миссис Кэмпбелл. Потерпите, сейчас все уладится. Я уверена, ваш муж вернется с минуты на минуту.
В ответ из комнаты медленно выплыл устрашающе спокойный голос:
– Вы бы лучше молились, чтобы он не возвращался, потому что, когда он явится, я выдеру его печенку и скормлю ему на ужин.
Не прошло и секунды, как вновь раздался истошный вопль:
– Лукас Маккейн, подонок проклятый, выпусти меня!
– Я не зря вас предупреждал, – сказал Лукас, обеспокоенный, что кто-то услышал его настоящее имя, тогда как он надеялся сохранить здесь инкогнито.
Горничная тотчас обернулась:
– О, мистер Кэмпбелл, ваша жена почти целый час в истерике. Сэр, мы пытались ее успокоить. Говорили, что вы сейчас придете, но, кажется, объяснять ей что-либо бесполезно. Видно, у нее опять помутился разум, если она называет вас такими ужасными словами, мистер Кэмпбелл.
Нетрудно представить! Он уже слышал – и пронзительный крик, и самые отвратительные выражения. И где она только этому научилась?
– Спасибо, что вы пытаетесь мне помочь, – сказал Лукас, вынимая из кармана ключ. – Скоро сюда должны доставить мои покупки. Не могли бы вы известить меня, когда они прибудут? И еще одна просьба. Я думаю, сегодня вечером нам с женой лучше остаться в комнате. Вы не будете так любезны прислать нам обед с бифштексами в течение часа? – Видя, что зеваки не расходятся и продолжают пялить глаза, рассчитывая узнать, что будет дальше, он добавил: – Мне не хотелось бы, чтобы у моей двери собирались толпы.
– О, извините. – Горничная сделала неуклюжий реверанс и замахала рукой, прогоняя слуг. – Я прослежу, чтобы вам принесли еду в комнату, и позабочусь о ваших покупках. Ни о чем не беспокойтесь, сэр. Только выставьте в коридор вещи для стирки.
Лукас повернул ключ и, вдохнув поглубже, распахнул дверь. Возможно, у него не было полной уверенности в том, что он сейчас увидит. Но то, что предстало его глазам, явилось бы неожиданностью и для самого дьявола. Меган стояла посреди комнаты в чем мать родила и в неудобной позе из-за стеснявших ее наручников.
– Сукин сын! – закричала она. – Как вы смеете сажать меня на цепь, словно какую-то взбесившуюся дворняжку?!
Лукас не отвечал. Он смотрел на промокший ковер. Очевидно, она пыталась приподнять тяжелую ванну, и вода выплеснулась за бортик. Борьба за свободу, несомненно, намного превзошла предполагаемые масштабы. Лукас медленно переместил взгляд с ковра на покрасневшие запястья пленницы – свидетельство бесплодных попыток избавиться от наручников.
Он старался не смотреть на все остальное, хотя не смотреть было чертовски трудно. Завеса густых волос не прикрывала и доли того, что ему не следовало видеть, – всех лощинок и холмиков кремовой плоти, вокруг которой плавал аромат роз.
Беззвучно кляня себя, Лукас прошел к постели.
– Прикройтесь, – сказал он, срывая покрывало и швыряя его Меган.
Она отбросила покрывало в сторону и распрямилась, насколько позволяли оковы.
– Отстегните проклятые браслеты.
Лукас повернулся к ней. Внутри у него все гудело, разбуженный инстинкт сорвался с привязи.
– Прикройтесь, если у вас есть разум, а то как бы мне не забыть, что я джентльмен.
– Джентльмен? Ха! – Меган в гневе вскинула свои глаза цвета кленового сиропа. – Советую вам держать один глаз открытым, когда будете спать, джентльмен. Иначе вы можете проснуться мертвым, Лукас Маккейн.
Он чертыхнулся и укутал ее снизу до шеи.
– Держите. – Лукас вложил ей в руку свободный конец и, не отпуская ее пальцев, достал ключ от наручников. Поднял вверх и подержал в воздухе в знак предложения о перемирии.
Он нагнулся к ванне отстегнуть наручник от ножки. Меган, стиснув зубы, ждала, когда ей освободят руки. Наконец она выпрямилась, но, вместо того чтобы растереть затекшие запястья, собрала вокруг себя покрывало и царственно прошествовала мимо него к постели.
Лукас наблюдал, как она с оскорбленным видом усаживается на матрас, пристраиваясь спиной к горе подушек.
– Мне очень жаль, – сказал он. – Я имею в виду наручники. Но вы могли убежать, а я не хотел давать вам такой шанс.
– Почему вы думаете, что я убежала бы? – Лукас опустился в кресло.
– По опыту знаю. Преступники почти всегда что-нибудь предпринимают, чтобы избежать тюрьмы.
– Я не преступница.
– Забавно, – усмехнулся он, – но большинство из них тоже так говорят.
