Посвящается Джолинн «Снарки» Бенн — моей подруге на много
перерождений.
(В следующей жизни мы будем рок-звездами!)
От автора
Благодарю тех, чья мудрость и доброта помогли мне написать
эту книгу: Брайана Л. Вайса и Кристину Гикас, показавших мне прошлое, которого
я и представить себе не могла; Джеймса ван Праага, научившего меня по-новому
смотреть на мир; моего литагента, Кейт Шейфер, умело направляющую меня; моего
редактора, Роуз Хиллиард, так бережно относящуюся к моим текстам; корректора
вот уже нескольких моих романов, НаНа В. Штёльцль, не дающую мне опозориться
перед читателями своим незнанием грамматики; и, как всегда, Сэнди — последнего
в мире человека эпохи Возрождения!
Alyson Noel, LLC, 2009
Цвета ауры
Красный: энергия, сила, гнев, сексуальность, страсть, страх,
эго
Оранжевый: самоконтроль, честолюбие, мужество, заботливость,
безволие, апатия
Желтый: оптимизм, радость, интеллект, дружелюбие,
нерешительность, склонность поддаваться чужому влиянию
Зеленый: покой, исцеление, сочувствие, обман, ревность
Голубой: духовность, верность, творчество, чуткость,
доброта, перепады настроения
Фиолетовый: высокая духовность, мудрость, интуиция
Синий: благожелательность, интуиция, поиск
Розовый: любовь, искренность, дружба
Серый: подавленность, грусть, усталость, пониженная энергия,
скептицизм
Коричневый: жадность, эгоизм, предвзятость
Черный: недостаток энергии, болезнь, близкая смерть
Белый: идеальное равновесие
«Но и они хранят секрет:
Бессмертие свое».
[1]
— Эмили Дикинсон
Глава 1
— Угадай, кто?
Теплые влажные ладони Хейвен прижались к моим щекам так
крепко, что ободок ее почерневшего серебряного перстня с черепом оставил темный
след на коже. Даже с закрытыми глазами я знаю, что ее крашеные в черный цвет
волосы расчесаны на прямой пробор, черный синтетический корсаж надет поверх
водолазки (дань школьному дресс-коду), в длиннющей черной атласной юбке — дыра
(там, где Хейвен зацепила подол тяжелым ботинком на толстой подошве), а глаза
подруги кажутся золотистыми только благодаря желтым контактным линзам.
Еще я знаю, что папа Хейвен уехал вовсе не в командировку,
мамин личный тренер — не столько «тренер», сколько «личный», а младший брат
сломал ее компакт-диск с записями группы «Эванесенс» и боится признаться.
Все это я знаю совершенно точно, хотя не подглядывала и не
вынюхивала, и никто мне ничего не рассказывал. Знаю, потому что у меня —
парапсихические способности.
— Скорее угадывай, а то сейчас уже звонок!
Голос у моей подруги хриплый, осипший, словно она выкуривает
по пачке в день — а на самом деле всего один раз попробовала.
Я тяну время, прикидываю — с кем бы ей меньше всего
хотелось, чтобы ее перепутали?
— Хилари Дафф?
— Бр-р! Не угадала!
Она тесней прижимает ладони, не подозревая, что мне не нужно
видеть, чтобы знать.
— Миссис Мерилин Мэнсон?
Она хохочет и отпускает руки. Лизнув большой палец, тянется
стереть след от кольца у меня на щеке, но я успеваю раньше. Не потому, что мне
противны ее слюни (я же знаю, что она ничем не болеет) — просто не хочу,
чтобы ко мне прикасались. Прикосновение слишком многое открывает о человеке,
это безумно выматывает, и я стараюсь избегать этого любой ценой.
Хейвен сдергивает с моей головы капюшон и прищуривается,
глядя на наушники у меня в ушах.
— Что слушаешь?
Вытаскиваю CD-плейер из внутреннего кармана — я во все свои
толстовки с капюшонами вшила такие потайные кармашки, чтобы учителя не замечали
белые проводки, которые тянутся у меня из ушей. У Хейвен глаза лезут на лоб.
— Ничего себе! Ты что, на полную громкость поставила? А
кто поет?
Она держит плейер между нами, чтобы можно было вместе
слушать, как Сид Вишес визжит про анархию в Соединенном Королевстве. Если
честно, я даже не знаю, он за анархию или против. Знаю одно: поет он громко,
так что ему почти удается заглушить мое ненормально обостренное восприятие.
— «Секс пистолз», — отвечаю я на вопрос и снова
прячу плейер.
— Надо же, ты меня еще и услышала! — улыбается
Хейвен, и тут звонит звонок.
Я пожимаю плечами. Мне не нужно слушать, чтобы услышать.
Правда, упоминать об этом совсем ни к чему. Я просто говорю — мол, встретимся в
столовой, и направляюсь через двор к своему классу. Вся съеживаюсь,
почувствовав, как двое парней пристраиваются к моей подруге сзади и наступают
ей на подол, так что она чуть не падает. Хейвен, обернувшись, делает знак,
приносящий несчастье (ну ладно, не приносит он несчастье, этот дурацкий знак,
она сама его выдумала), и злобно сверкает желтыми глазищами. Парни тут же
отстают и больше к ней не вяжутся. Я вздыхаю спокойней и вхожу в класс, зная,
что скоро остаточная энергия от прикосновения Хейвен рассеется.
Направляюсь к своему месту в последнем ряду. Перешагиваю
сумку, которую Стейша Миллер нарочно положила у меня на пути, и старательно
игнорирую ее традиционное приветствие.
— Лу-узерша! — выпевает она вполголоса.
Усаживаюсь за парту, всовываю в ухо наушник, опять натягиваю
капюшон, плюхаю рюкзак на соседний стул и жду, когда появится мистер Робинс.
Мистер Робинс всегда опаздывает — главным образом потому что
любит на перемене приложиться к серебряной фляжечке. Ну, это оттого что на него
жена постоянно орет, дочка считает неудачником, и вообще все в жизни паршиво.
Мне об этом стало известно в первый же день в новой школе, когда я передавала
ему свои документы и случайно задела его руку. Теперь, если нужно что-нибудь
ему отдать, я просто кладу это на край учительского стола.
Я жду, закрыв глаза, спрятав руки в рукава и переключив
плейер с вопящего Сида Вишеса на что-то помягче, мелодичнее. В классе
максимальная громкость не нужна. Здесь психическая энергия не так сильно бушует
— может, из-за того, что на одного учителя приходится меньше учеников.
Я не всегда была уродом. Раньше я была нормальным
подростком. Бегала на школьные дискотеки, влюблялась в знаменитостей и страшно
гордилась длинными белокурыми волосами — мне тогда и в голову бы не пришло
стягивать их в хвостик и прятать под капюшоном. У меня были мама, папа, младшая
сестренка Райли и очаровательный желтый лабрадор по кличке Лютик. Я жила в
чудесном доме, в приятном районе города Юджин, штат Орегон. Меня все любили, я
была счастлива и не могла дождаться, когда начнется первый учебный год в
старшей школе — меня только что выбрали капитаном команды болельщиц. Жизнь моя
была полна, выше — только небо. Жуткая банальность, и в то же время —
совершенная правда, как это ни смешно.
