Хорошо вот так — являешься, когда захочешь, а мы тут пыхтим,
надрываемся в окопах.
И так становится обидно из-за ее нежданных визитов, а по
сути — разбойничьих вылазок под благовидным предлогом. Оставила бы она меня в
покое, дала прожить остаток исковерканной жизни без вечных наглых комментариев!
И я вдруг выпаливаю, глядя ей прямо в глаза:
— Когда же тебя примут в ангельскую школу? Или тебя не
взяли, потому что ты такая вредина?
Сестра вся вспыхивает, глаза превращаются в узкие злые
щелочки, и тут Сабина стучится в дверь и окликает меня:
— Ты готова?
Я с вызовом смотрю на Райли: а ну, посмей только мне сделать
какую-нибудь глупость, чтобы Сабина наконец заметила, что в доме творится
неладное.
А Райли только сладенько улыбается и произносит:
— Мама с папой просили передать тебе привет!
И сразу же исчезает.
Глава 7
Всю дорогу до ресторана я не могу думать ни о чем, кроме
Райли и ее прощальной реплики. Свинство какое — сказала и удалилась. Я же ее
столько раз умоляла рассказать о родителях, ну хоть что-нибудь, хоть самую
мелочь! А она на все просьбы только отмалчивается и ни за что не хочет
объяснить, почему они не появляются.
Казалось бы, после смерти человек должен стать мягче,
добрее… Куда там! Райли осталась такой же нахальной, избалованной и несносной,
какой была при жизни.
Сабина предоставляет машину заботам гостиничного служащего,
и мы с ней проходим в ресторан. При виде просторного мраморного холла,
гигантских цветочных букетов и ошеломляющего океанского пейзажа за окнами я
начинаю жалеть о своих злобных мыслях. Райли правду сказала — место
действительно стильное. Еще какое стильное! В такой ресторан надо ходить с
любимым человеком, а не с угрюмой племянницей.
Нас проводят к столику, покрытому льняной скатертью. На
столе стоят зажженные свечи и солонка с перечницей, похожие па серебристые
драгоценные камни. Я усаживаюсь и осматриваюсь. С ума сойти, до чего здесь все
шикарно — особенно по сравнению с теми ресторанами, к каким я привыкла.
Едва эта мысль приходит в голову, я тут же одергиваю себя.
Нет смысла перебирать старые фотографии, без конца прокручивать в мозгу один и
тот же клип на тему «Как все было раньше». Хотя, когда рядом Сабина, невольно
начинаешь сравнивать. Она ведь папина сестра-близнец, вечное напоминание.
Сабина заказывает красное вино для себя, а мне — содовую,
потом мы просматриваем меню и выбираем, что будем есть. Как только официантка
уходит, Сабина заправляет за ухо белокурую прядь, светски улыбается и
спрашивает:
— Как дела в школе? Как друзья? Все хорошо?
Не поймите меня неправильно — я люблю свою тетку, я ей
искренне благодарна за все, что она для меня сделала. Но если она легко
справляется с двенадцатью присяжными, это еще не значит, что она сильна в
застольной беседе. Ну, что уж тут поделаешь — я вежливо отвечаю:
— Все хорошо, спасибо.
Ладно, может быть, я тоже не умею поддерживать застольную
беседу.
Сабина дотрагивается до моей руки, хочет что-то еще сказать,
но я уже срываюсь с места.
— Сейчас вернусь, — бормочу я и, чуть не сшибая
стул, бросаюсь к выходу.
Дорогу можно не спрашивать — официантка, которую я на бегу
задела плечом, смотрит мне вслед и думает: а успею ли я добежать до самого
конца длинного коридора?
Мчусь через холл туда, куда она невольно указала мне путь.
Мелькают зеркала — громадные, в золоченых рамах, целые ряды зеркал. По случаю
пятницы в отеле полно народу — съехались на свадьбу, а мне-то видно, что этой
свадьбе лучше бы вообще не быть.
Несколько человек задевают меня мимоходом. В их аурах бурлит
подпитанная алкоголем дурная энергия и невольно выплескивается на меня. Голова
начинает кружиться, меня подташнивает, и такая появляется легкость в мыслях,
что, глядя в зеркала, я вижу длинную вереницу Дейменов, которые смотрят прямо
на меня.
Спотыкаясь, влетаю в туалет и пытаюсь отдышаться,
схватившись за край раковины. Заставляю себя сосредоточиться на горшках с
орхидеями, на баночках с ароматными лосьонами и стопке махровых полотенец на
большом фарфоровом подносе. Понемногу успокаиваюсь, обретаю внутреннее
равновесие.
Наверное, я так привыкла постоянно сталкиваться с
проявлениями чужой психической энергии, что забыла, насколько это
сокрушительно, если защита ослабла и плейер остался дома. Когда Сабина
коснулась моей руки, на меня обрушилась волна такого ошеломляющего одиночества
и тихой тоски, что это было как удар под дых.
Особенно когда я сообразила, что это — из-за меня.
Я все время старалась не замечать, что ей одиноко. Мы с ней
не так часто видимся, хоть и живем в одном доме. Она большую часть времени на
работе, я — в школе, а ночью и в выходные запираюсь у себя в комнате или ухожу
куда-нибудь с друзьями. Наверное, я иногда забываю, что не я одна потеряла
близких людей и что Сабина, хоть и взяла меня к себе и старается помочь, в душе
чувствует те же одиночество и пустоту, что и в тот день, когда все случилось.
Я бы хотела протянуть ей руку, как-то облегчить ее боль — но
не могу! Просто не могу. Я сама слишком исковеркана. Я — урод, который слышит
мысли и разговаривает с покойниками. И я не могу допустить, чтобы об этом
узнали, не могу позволить себе сближаться с людьми, даже с Сабиной. Закончить
бы худо-бедно школу, уехать в колледж, и тогда она сможет вернуться к
нормальной жизни. Может, выйдет наконец замуж за того типа, что работает с ней
в одном здании. За того, с кем она еще и не знакома пока. Того, чье лицо я
увидела, когда ее рука коснулась моей.
Я поправляю волосы, подкрашиваю губы и возвращаюсь к нашему
столику с твердым решением: постараться хоть немного облегчить Сабине жизнь, но
так, чтобы она не догадалась о моих тайнах.
Усаживаюсь на свое место, делаю глоток содовой и говорю с
улыбкой:
— У меня все хорошо. Правда!
Киваю, чтобы она мне поверила, и продолжаю:
— А у тебя на работе как? Было что-нибудь интересное? А
симпатичные парни у вас есть?
* * *
После ужина Сабина расплачивается со служащим на парковке, а
я жду ее у дверей отеля и невольно становлюсь свидетельницей драмы, которая
разыгрывается между завтрашней невестой и ее так называемой «подружкой». Чья-то
рука вдруг касается моего локтя, и я чуть не подпрыгиваю.
— Ой, привет… — Все тело обдает жаром, и по коже
бегут мурашки, как только я встречаюсь глазами с Дейменом.
— Выглядишь потрясающе. — Он проходится взглядом
сверху вниз по моему платью и туфлям, потом снова — снизу вверх и в конце
концов смотрит прямо в лицо. — Я с трудом тебя узнал без капюшона. —
Он улыбается. — Как ужин?
