Я внутренне сжимаюсь, запоздало сообразив, что
откровенничать об этом не стоило бы.
Но взглянув на Райли, я понимаю, что она не слушает. Она
стоит около барной стойки, водит пальцами по узорам на черном граните, а мысли
ее явно где-то далеко.
— Пожалуйста, не злись, — говорит она вдруг и
смотрит на меня такими серьезными, широко раскрытыми глазами, что я словно
получаю удар под дых. — Я сегодня встречалась с Авой.
Я сжимаю губы и думаю: «Не хочу ничего слышать! Не надо, не
хочу этого слышать!»
Вцепившись в край стола, собираю все силы — лишь бы
выдержать то, что будет дальше.
— Я знаю, ты ее не любишь, но она иногда говорит умные
вещи. Она заставляет задуматься. Ну, ты понимаешь — о выборе, который мы
делаем, и так далее, в общем, чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю,
что она, пожалуй, права.
— В чем это она права? — сдавленно спрашиваю я.
Плохой был день, а теперь стал совсем плохим, и ведь он еще далеко не окончен.
Райли не смотрит мне в глаза и все водит пальцами по узорам
каменной столешницы.
— Ава говорит, что мне нехорошо здесь быть.
Неправильно.
— А ты?
Я судорожно вздыхаю, мечтая о том, чтобы Райли взяла свои
слова обратно. Я не могу ее потерять! Только не теперь! И вообще никогда. Кроме
нее, у меня никого и ничего не осталось.
Пальцы Райли замирают. Она поднимает голову и смотрит на
меня.
— Я ей сказала, что мне здесь нравится. Хоть я никогда
не смогу по-настоящему вырасти, зато я могу прожить все через тебя.
Опосредованно, понимаешь?
От ее слов, подтверждающих мои мысли, на меня наваливается
чувство вины, однако я стараюсь разрядить обстановку.
— Да ну тебя, Райли, нашла, через кого жить!
Райли корчит гримасу.
— Ох, и не говори!
Она смеется, но искры в ее глазах быстро гаснут.
— А что, если она все-таки права? Что, если это на
самом деле неправильно — мне быть здесь все время?
— Райли… — начинаю я, и тут звонят в дверь.
Оглядываюсь — а сестра уже исчезла.
— Райли! — кричу я.
Нельзя же на этом заканчивать разговор! Я не могу, не хочу
так! Но чем больше я кричу, ору, зову, тем яснее понимаю, что надрываюсь я
впустую.
А в дверь все звонят. Я знаю, что там Хейвен. Придется ее
впустить.
— Охранник меня узнал…
Она врывается в дом, вся в слезах — тушь для ресниц
размазана, недавно ставшие рыжими волосы сбились в колтун.
— Эванджелину нашли. Она умерла.
— Что? Точно?
Я начинаю закрывать дверь, и тут подъезжает Деймен. Он
выпрыгивает из машины и бежит к нам.
— Эванджелина… — начинаю я, от потрясения забыв,
что решила его ненавидеть.
Он кивает и бросается к Хейвен. Внимательно смотрит на нее.
— Ты как?
Она кивает, утирая лицо.
— Да все нормально. Понимаете, я не то чтобы близко
была с ней знакома, мы просто пару раз куда-то ходили вместе, и все-таки… Да
еще как подумаешь, что, может быть, я — последняя, кто ее видел.
— Вряд ли ты — последняя, кто ее видел.
Я дико смотрю на Деймена. Это что, он так тупо шутит? Но
Деймен предельно серьезен, и взгляд у него отрешенный, как будто он думает о
чем-то своем.
— Я просто… чувствую себя ужасно виноватой, —
шепчет Хейвен, закрыв лицо руками. Она стонет: — Боже, боже, боже… —
Повторяет снова и снова.
Подхожу к ней, хочу как-то утешить, но тут Хейвен поднимает
голову, вытирает глаза и говорит:
— Я… я просто подумала, что нужно вам рассказать. А
теперь я пойду. Меня ждет Трина.
Для меня ее слова — как масло в огонь. Я обвиняюще смотрю на
Деймена. Дружба Хейвен и Трины кажется дурацкой случайностью, но я уверена, что
на самом деле все взаимосвязано.
Деймен, не обращая на меня внимания, хватает Хейвен за руку
и разглядывает рисунок на запястье.
— Откуда это у тебя?
В нем чувствуется напряжение, хотя он прекрасно владеет
своими эмоциями.
Хейвен отдергивает руку и прикрывает татуировку ладонью.
— Ничего страшного, — говорит она с
досадой. — Трина дала мне мазь, сказала — дня через три все заживет.
Деймен так стискивает зубы, что я отчетливо слышу скрип.
— Она у тебя с собой? Эта… мазь?
Хейвен, покачав головой, пятится к двери.
— Нет, осталась дома. А что? Будут еще вопросы? —
Ее аура наливается красным. — Мне не нравится, когда меня допрашивают! Я
вообще сюда пришла только потому, что думала — вам интересно узнать про
Эванджелину. А будете пялиться на мою татушку и говорить всякие глупости, так я
лучше пойду!
И она вылетает за дверь.
Я кричу ей вслед, прошу вернуться, но Хейвен меня не
слушает. Что такое с моей подругой? Она постоянно злится, и я вдруг понимаю, что
мы уже давно отдалились друг от друга. С тех пор как появилась Трина, я Хейвен
просто не узнаю.
Она садится в машину, хлопает дверцей и уезжает, а я
оборачиваюсь к Деймену.
— Ну вот, очаровательно! Эванджелину убили, Хейвен
меня ненавидит, а ты бросил меня одну в пещере. Надеюсь, ты поймал хор-рошую
волну!
Я сердито вскидываю голову, скрестив руки на груди.
— Волна была отличная, — отвечает он, пристально
глядя на меня. — Потом я вернулся в пещеру, увидел, что ты уже ушла, и
сразу помчался сюда.
Я прищуриваю глаза, плотнее стиснув губы. Неужели он думает,
что я поверю?
— Прости, но я тебя искала. На всем берегу только двое
парней занимались серфингом. Оба блондины, так что никто из них не мог быть
тобой.
— Эвер, посмотри на меня внимательно. Как по-твоему,
почему я в таком виде?
Тут я замечаю, что Деймен мокрый насквозь. С его одежды на
пол ручьями льет соленая вода.
— Но я же весь пляж обегала, тебя нигде не было!
Я хорошо помню, что я видела — точнее, чего не видела.
Деймен небрежно пожимает плечами.
— Эвер, я не знаю, что тебе сказать. Я тебя не бросал.
И действительно занимался серфингом! Честное слово! Дашь мне полотенце? И
пол, наверное, нужно вытереть….
Мы выходим во двор. Деймен стаскивает с себя мокрую одежду,
а я сижу в шезлонге и смотрю на него. Я была совершенно уверена, что он меня
бросил. Я везде искала! А может, все-таки я как-нибудь его пропустила? Пляж
ведь большой… А я ужасно злилась.
