— Ты хочешь, чтобы я перевелась в другой класс?
Я все еще держу в руках проклятую бутылку. Не знаю, куда ее
девать. Убрать в шкафчик — Стейша донесет, и бутылку конфискуют. А если сунуть
в рюкзак, будет то же самое.
— Ты, между прочим, до сих пор мне еще должна за
испорченное платье.
Вот оно что… Шантаж! Удачно, что я выиграла столько денег на
скачках.
Я вытаскиваю из рюкзака кошелек. Заплатить? Да ради бога,
только бы от нее отвязаться.
— Сколько?
Стейша окидывает меня взглядом, стараясь лить, много ли с
меня можно содрать, не сходя с места.
— Ну, я же говорила, платье было от хорошего модельера…
его не так легко заменить…
— Сотню?
Я вытягиваю из кошелька сто долларов и протягиваю ей.
Она корчит гримаску.
— Я, конечно, понимаю, ты и знать не знаешь, что ничем
в мире модной одежды и вообще качественных вещей. В общем, сумму надо бы
повысить. Так, самую чуточку, — произносит Стейша, взглядом измеряя
толщину моего кошелька.
Но я знаю, что у шантажистов есть обычай возвращаться с
новыми требованиями, поэтому лучше покончить со всем этим раз и навсегда. Я
смотрю на Стейшу и говорю:
— Поскольку мы обе знаем, что платье ты купила в
магазинчике уцененных товаров по дороге домой из Палм-Спрингс… — Тут я
улыбаюсь, вспомнив, что видела в ее мыслях тогда, в школьном коридоре. —
…то я готова тебе возместить его полную стоимость, которая, если память меня не
обманывает, составляет восемьдесят пять долларов. Так что сотня, пожалуй, не
такая уж плохая сумма, а? Как ты считаешь?
Скривив губы, Стейша берет у меня банкноту и прячет в
карман. Потом она бросает взгляд на бутылку и усмехается.
— Угостишь глоточком?
***
Если бы кто-нибудь еще вчера мне сказал, что я буду сидеть в
школьном туалете и напиваться вдрызг со Стейшей Миллер, я бы ни за что не
поверила. И тем не менее, это чистая правда. Мы забились в дальний уголок и на
двоих уговорили бутылку водки.
Ничто так не сближает, как общие тайны и дурные привычки.
А когда Хейвен зашла в туалет и увидела нас, она вытаращила
глаза и сказала:
— Что происходит?
И я рухнула от хохота, а Стейша невнятно промычала:
— Шидим, воф, фазгофариваем.
— Не поняла… — Хейвен подозрительно уставилась на
нас. — Вы так шутите?
И от того, что она стояла перед нами такая правильная, такая
осуждающая, такая серьезная, мы закатились еще пуще. Как только за ней
захлопнулась дверь, мы дружно продолжили пить.
Но совместная пьянка в туалете еще не дает мне права
присоединиться к компании избранных — я это хорошо понимаю и в столовой даже не
пробую соваться к их столику, а сразу направляюсь на свое обычное место. Из-за
тумана в голове я не сразу осознаю, что и здесь мне тоже не рады.
Я бодро сажусь, гляжу на Хейвен и Майлза и начинаю давиться
хохотом без всякой причины. По крайней мере, с их точки зрения, никакой причины
нет. Но если бы они только видели свои лица, наверняка посмеялись бы тоже.
— Что с ней? — спрашивает Майлз, подняв глаза от
текста своей роли.
Хейвен хмурится.
— Напилась вдрызг, вот что с ней. Я ее видела в
туалете. Они там вдвоем спивались — знаешь, с кем? Со Стейшей Миллер.
У Майлза отвисает челюсть, и на лбу появляются такие
забавные морщинки, что смех начинает меня душить с новой силой. Я все никак не
могу успокоиться. Майлз склоняется ко мне через стол и щиплет за руку.
— Ш-ш! Тихо! — Он оглядывается по сторонам. —
Серьезно, Эвер! Ты с ума сошла? Тьфу, с тех пор, как Деймен уехал, ты как не в
себе…
— Что «с тех пор, как Деймен уехал»? Ну что? — Я
так резко отдергиваю руку, что чуть не падаю со скамейки. Выпрямившись, я вижу,
как Хейвен, криво усмехнувшись, качает головой. — Ну давай, Майлз, уж
скажи! И ты тоже, Хейвен!
Только почему-то я выговариваю нечто вроде «увшкашши», и
это, конечно, не проходит незамеченным.
— Увшкашши? — повторяет Майлз. — Я бы с
удовольствием, только знать бы, что это означает. Ты не знаешь, Хейвен?
— Кажется, это по-немецки, — отвечает она, сурово
глядя на меня.
Скорчив им гримасу, я встаю, но, не рассчитав движения,
больно стукаюсь коленкой.
— Ай!
Снова падаю на скамейку, потирая ногу и сморщившись от боли.
— Вот, выпей! — Майлз пододвигает ко мне
витаминизированную воду. — И давай сюда ключи, потому что домой ты меня не
повезешь!
***
Майлз оказался прав. Домой я его не повезла. Потому что он
сам себя отвез. А за мной приехала Сабина.
Она устраивает меня на пассажирском сиденье, потом обходит
машину кругом и садится за руль. Когда мы выезжаем со стоянки. Сабина, стиснув
зубы, качает головой и говорит:
— Исключили?! Как это тебя, одну из лучших учениц, и
вдруг исключили? Объясни мне, будь добра!
Я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к боковому окну. Гладкое
стекло приятно холодит кожу.
— Временно отстранили от занятий, — шепчу
я. — Ты их упросила. Надо сказать, это было впечатляюще. Теперь я понимаю,
за что тебе платят большие деньги.
Краем глаза я вижу, как от моих слов лицо Сабины из
встревоженного делается возмущенным. Ого! Такой я ее никогда не видела. Хоть я
и знаю, что виновата, что я плохая, гадкая и еще хуже того — а все-таки, кто ее
просил вмешиваться? Уж конечно, не я ее просила доказывать школьному
руководству, что у меня смягчающие обстоятельства, что я напилась, потому что
«тяжело переношу потерю близких людей».
Она, конечно, и сама в это верит, но на самом деле это
неправда.
На самом деле я совсем не хотела, чтобы кто-то за меня
заступался. Я хотела, чтобы меня исключили.
В ту минуту, когда меня застигли около шкафчика, я
протрезвела, и все события этого дня промелькнули у меня перед глазами, словно
рекламный ролик фильма, который век бы не смотреть. И стоп-кадр на том моменте,
когда я забыла заставить Стейшу стереть фотографию. И потом, в кабинете
директора, когда я узнала, что снимок был на мобильном телефоне Хонор, а Стейша
отпросилась с уроков, сказав, что у нее «пищевое отравление» (но сперва
поручила Хонор поделиться с директором своим беспокойством за одноклассницу,
ну, и фотографией заодно). Должна признать, хоть я и влипла в большие
неприятности — очень большие, вплоть до занесения в личное дело навечно, —
какая-то крохотная часть моего сознания восхищалась находчивостью Стейши,
качала крошечной головкой и думала: «Браво! Молодец!»
Потому что Стейша мало того что сдержала-таки свое обещание
уничтожить меня, так еще и прикарманила сотню долларов, да вдобавок с уроков
удрала пораньше. Серьезно, высший пилотаж.
