Трина подкрадывается ко мне быстрыми бесшумными шагами. Вот
она уже прямо передо мной, я даже пошевелиться не успела.
— А сейчас я заберу его обратно! Знай, он всегда
возвращается ко мне.
Я протягиваю руку к бамбуковой разделочной доске,
рассчитывая стукнуть Трину по голове, но Трина бросается на меня так
стремительно, что я теряю равновесие и налетаю на холодильник. От удара у меня
перехватывает дыхание. Я падаю, задыхаясь и хватаясь за горло. Слышу, как с
треском раскалывается голова, ударившись об пол, и теплая струйка крови стекает
по черепу мне в рот.
Не дав мне времени ответить, хоть как-то защитить себя,
Трина набрасывается на меня, рвет ногтями одежду, лицо, волосы и шепчет в ухо:
— Сдавайся, Эвер! Прекрати борьбу. Отправляйся к своему
счастливому семейству, они все тебя так ждут… Ты не создана для этого мира. Для
тебя в нем ничего не осталось. И вот сейчас у тебя есть шанс его покинуть.
Глава 38
Наверное, я на секунду потеряла сознание. Открываю глаза, а
Трина все еще нависает надо мной. Ее лицо и руки измазаны кровью. Трина шепчет,
и бормочет, и уговаривает меня сдаться раз и навсегда, покориться, покончить со
всем.
Может, раньше такой выход и показался бы мне
соблазнительным, но не теперь. Эта тварь убила мою семью, и сейчас она за это
заплатит!
Я закрываю глаза и возвращаюсь туда, в то мгновение — мы в
машине, веселые, счастливые, переполненные любовью. Я вижу куда яснее, чем
раньше, потому что больше не чувствую себя виноватой.
Во мне пробуждается сила, и я сбрасываю с себя Трину, швыряю
ее через всю комнату — Трина врезается в стену, ее правая рука выгибается под
каким-то неестественным углом, и тело сползает на пол. Она смотрит на меня
широко раскрытыми от изумления глазами, но тут же вскакивает, со смехом
отряхивается и бросается на меня. Я опять ее отшвыриваю. Трина летит через всю
кухню, через кабинет и ударяется о балконную дверь. Стеклянные осколки дождем
сыплются во все стороны.
— Впечатляющая реконструкция места преступления, —
усмехается Трина, выдергивая осколки из своих рук, ног, лица. Раны мгновенно
закрываются. — Не терпится прочитать об этом в завтрашних газетах. —
И так же, с улыбкой, она вновь подходит ко мне, полная энергии и рвущаяся к
победе. — Честно говоря, твоя убогая демонстрация силы совсем ни к чему, —
шепчет она. — Серьезно, Эвер, ты — негостеприимная хозяйка. Неудивительно,
что у тебя совсем нет друзей, если ты так обращаешься с гостями.
Я отталкиваю Трину. Я готова швырять ее хоть тысячу раз,
если придется! Но не успеваю я закончить мысль, как голову пронзает чудовищная
давящая боль. Трина делает шаг ко мне. Ее губы растянуты в улыбке, от которой я
цепенею и даже не могу остановить противницу.
— Старинный фокус — «голова в тисках с зубчатыми
зажимами», — смеется Трина. — Действует безотказно! А ведь я пыталась
тебя предупредить, но ты не захотела слушать. Право, Эвер, все зависит только
от тебя. Я могу усилить боль… — Она щурит глаза, и мое тело корчится в
агонии, а к горлу подступает тошнота. — Или ты можешь… просто сдаться.
Тогда все будет легко и мило. Выбирай!
Я стараюсь сфокусировать взгляд, но в глазах все
расплывается, руки и ноги словно без костей, а Трина — стремительное размытое
пятно, и я знаю, что мне ее не одолеть.
Закрываю глаза и думаю: я не могу позволить ей победить. Она
не должна победить. Только не в этот раз, после того что она сделала с моей
семьей.
Я слабо, неуклюже замахиваюсь… Мой кулак попадает ей прямо в
грудь — но, едва задев, бессильно падает.
Шатаясь, я отступаю назад, понимая, что удар был
недостаточно силен. От него никакого толку.
Закрываю глаза и, сжавшись, жду конца. Раз он все равно
неизбежен, так пусть уж поскорее. Но вот в голове понемногу проясняется, буря в
желудке успокаивается, и я вновь открываю глаза. Трина прислонилась к стене и,
держась за грудь, обвиняюще смотрит в пространство.
— Деймен! — кричит она, глядя мимо меня. — Не
позволяй ей так поступать со мной! С нами!
Я оборачиваюсь и вижу, что Деймен стоит рядом, смотрит на
Трину и качает головой.
— Поздно. — Он берет мою руку и сплетает пальцы с
моими. — Тебе пора уходить, Поверина.
— Не называй меня так! — вопит она. Невероятные
зеленые глаза налились кровью. — Я ненавижу это имя!
— Знаю, — отвечает он, крепче сжимая мои пальцы.
Трина съеживается, сморщивается, стареет на глазах — и
исчезает. Остаются только изящные туфли и черное шелковое платье.
— Как это…
Я поворачиваюсь к Деймену в надежде получить объяснение.
А он только улыбается.
— Все кончено. Совсем, абсолютно. Кончено навеки.
Он притягивает меня к себе, покрывает лицо чудесными теплыми
поцелуями и обещает:
— Она никогда больше нас не потревожит.
— Я что… убила ее?
Не уверена, что я этому рада, несмотря на то что она сделала
с моей семьей и на то что много раз убивала меня саму.
Деймен кивает.
— А… как? Если она бессмертная, так я, вроде, должна
была отрезать ей голову?
Деймен смеется.
— Что за книги ты читаешь?
Потом его лицо становится серьезным.
— Все совсем не так. Не надо отрубать головы, не нужно
осиновых колов и серебряных пуль. Все сводится к одному простому факту:
ненависть ослабляет, а любовь придает силы. Каким-то образом ты сумела ударить
Трину в самое уязвимое место.
И все-таки я не понимаю.
— Да я ее едва коснулась!
— Ты метила в четвертую чакру и попала прямо в яблочко.
Что-что?
— В человеческом теле семь чакр. Четвертая чакра, или
чакра сердца, как ее иногда называют, — средоточие бескорыстной любви,
сочувствия, всего того, чего Трина была лишена. Поэтому она была беззащитна
перед тобой. Эвер, ее убило отсутствие любви.
— Но если эта чакра такая уязвимая, почему Трина ее не
защитила?
— Ее ослепил собственный эгоизм. Трина не замечала,
какие темные силы владели ею, какой она стала злобной и жадной…
— А если ты все знал, почему не сказал мне раньше?
Он пожимает плечами.
— Это были всего лишь предположения. До сих пор я
никогда не убивал бессмертных, поэтому сомневался, подействует ли…
— Значит, есть и другие бессмертные? Не только Трина?
Деймен открывает рот, как будто хочет что-то сказать, и тут
же закрывает снова. В его глазах я вижу проблеск… сожаления? Раскаяния? Что бы
это ни было, оно мгновенно исчезает.
