— Какой у тебя срок?
— Шесть недель.
Снова повисло молчание. Она перемешала ложечкой содержимое заварочного чайника и разлила по чашкам.
— Я неудачница, — со спокойствием, ужаснувшим Мартена, изрекла она. — Я бездарная актриса. А парень, которого я люблю, спит с моей лучшей подругой.
— Это Лидия — твоя лучшая подруга? — удивился он.
— Нет, конечно. Это я так, для красного словца. И прекрати меня перебивать, или я тебе больше ничего не скажу! А в довершение всего я залетела. Завтра пойду к врачу.
— А может, оставишь? — предложил он и тут же пожалел о своих неосторожно вырвавшихся словах.
Она смотрела на него с холодной яростью:
— Ты прав. Здорово придумал. Мать-одиночка в двадцать два года. В начале карьеры. Буду брать его с собой на кастинги, может, разжалобит режиссеров.
— У меня есть идея получше, — сказал Мартен.
— Папа! Мне уже страшно. Ты все-таки сначала думай, а потом говори.
— Ты хочешь спать?
— Нет. Почему ты спрашиваешь?
— Мне надо съездить на запад, по работе. В Бретань. Смотаться туда-обратно. Если мы тронемся прямо сейчас, то попадем как раз к началу рабочего дня. Позавтракаем, я сделаю свои дела, и вернемся назад.
Она вдруг улыбнулась:
— А повести дашь?
— Веди, если хочешь.
— А если попадем в пробку, мигалку разрешишь включить?
— Там видно будет.
Она спрыгнула с кресла, уселась к нему на колени и поцеловала его в лоб:
— Гениально. Поехали.
Она сварила не меньше литра кофе и разыскала в стенном шкафу старый термос. Через четверть часа они покинули квартиру.
Вопреки своим водительским планам, она заснула еще до того, как они проехали Порт-д’Орлеан, предоставив Мартена собственным мыслям, и пробудилась только часа через три, когда горизонт у них за спиной начал светлеть.
Завтракать они остановились в Ренне. Изабель выбросила термос — оказалось, у него было пробито дно. Судя по всему, ей больше не хотелось говорить о своих проблемах, потому что, не успели они сделать по первому глотку кофе, как она принялась терзать его вопросами о бывшей жене.
— Что у тебя с Мириам? — начала она.
— Позволь тебе напомнить, что скоро три года как мы развелись.
— Вот только за дуру меня держать не надо. Вы же любите друг друга. Вы что, поссорились?
— Нет, с чего ты взяла?
— Вопросы задаю я. Я так и не поняла, почему вы разъехались, но ладно, меня это не касается. Но в главном я права: вы любите друг друга. Или нет?
— Разве она ничего тебе не сказала?
— А что она должна была мне сказать?
— Не знаю, могу ли я… А, все равно скоро все узнают. Она выходит замуж.
Изабель поставила чашку.
— Ну да? — спросила она. — Ты надо мной смеешься?
Он покачал головой.
Она отвела взгляд, и Мартен догадался, что она перебирает в уме все, что видела и слышала у Мириам, что подтвердило бы новость или опровергло ее.
— Мне она ничего не сказала. Хотя, если честно, я что-то такое почувствовала… В последние дни, когда мы говорили по телефону. Но почему она так долго молчала? Не нравится мне это. А за кого, ты знаешь?
— Нет.
— Может, это из-за твоей журналистки? Типа отомстить?
— Неужели ты думаешь, что Мириам согласится выйти замуж только ради того, чтобы возбудить во мне ревность?
— Нет, — признала Изабель. — Но тогда как же?..
Она не договорила.
— Кстати, — продолжил Мартен, — относительно Марион — журналистки, как ты ее называешь, — так вот, Мириам про нее даже не знает.
— Про Марион Деламбр? Ты что, шутишь? Это Мириам сказала мне, как ее зовут.
Теперь замолчал потрясенный Мартен. Она ни разу не позволила себе ни малейшего намека. Как давно она в курсе? И каким образом узнала? Если она ревнует к Марион, почему даже не обмолвилась об этом?
— Ты очень огорчился? — спросила Изабель.
— Не знаю, — ответил он. — Наверное, да. Как будто мы еще раз расстались.
— Можно задать тебе нескромный вопрос?
Он пожал плечами.
Она покраснела и, набравшись храбрости, выпалила:
— Ты с ней все еще спишь?
Мартен посмотрел на нее. Сам он ни за что не осмелился бы задать такой вопрос своим разведенным родителям.
— Тебя это не касается.
— Пап, не будь занудой, — сказала она.
Но настаивать не стала.
— Что ты думаешь делать в ближайшее время? — спросил он.
— А что тут думать? Сделаю аборт, вернусь как ни в чем не бывало и буду дальше работать. Или, как вариант: сделаю аборт, вернусь, скажу им всем, что они полное дерьмо, и начну искать работу. Или: аборт не делаю, возвращаюсь и продолжаю сниматься, пока не уйду в декрет. Или: аборт не делаю, возвращаюсь, говорю им всем, что они дерьмо, и начинаю искать работу. Вот и все.
Они немного посидели молча. Потом Мартен заплатил за кофе, и они ушли.
В 9.25 они остановились перед Дворцом правосудия Лорьяна, неподалеку от порта. Мартен отправился в канцелярию за документами, а Изабель пошла прогуляться по городу.
Он смотрел, как она удаляется — быстрым шагом, надменно подняв голову. Метров через пятьдесят, зная, что он провожает ее глазами, она обернулась и с улыбкой махнула ему рукой.
Они встретились через два часа. Мартен получил ксерокопии документов, за которые, кстати говоря, заплатил из своего кармана. Изабель подарила ему серый свитер, купленный в лавочке в центре города. Себе она приобрела индийский серебряный браслет, который с гордостью ему продемонстрировала.
— А нам обязательно возвращаться? — спросила она. — А то погуляли бы еще. И на море хочется посмотреть.
Мартен улыбнулся. Он тоже был бы не прочь продолжить приключение. Махнуть куда глаза глядят и ехать, пока не надоест. Слушать, как дочь рассказывает ему о своей жизни. Или еще о чем-нибудь. Давненько уже он не чувствовал себя так комфортно.
— У меня отпуск только в декабре.
— А зачем тебе эти бумаги?
— Пока сам не знаю. Может, все это пустышка. А может, они помогут мне арестовать типа, который застрелил из арбалета молодую женщину. Если ты не против немножко повести, я бы их почитал.
Она согласно кивнула и села за руль. Водила она хорошо, хотя слишком быстро, и Мартену было непросто сосредоточиться на содержании полученных документов.
